Орел легиона

Кроме охоты Зеленоглазый занимался выездкой коней — его сосед завёл себе неплохой табун, и Дитрих охотно объездил нескольких наиболее норовистых жеребцов и кобыл, чтобы их можно было использовать под седлом и в упряжке. С соседа он не взял денег, но когда к нему стали обращаться с такими же просьбами торговцы лошадьми и владельцы других табунов, ветеран уже не церемонился. И заказчики платили, отлично понимая, что лучше не справится никто. При этом Дитрих никогда не калечил лошадей, не избивал их, не рвал рот удилами, чтобы заставить животное подчиниться. Он просто сразу показывал коню, будто противнику в бою, свои силу и ловкость, а после заключал с норовистым скакуном мир, и этот мир всегда принимался. Пару раз Зеленоглазому пытались подсунуть жеребцов, опоенных дурманом и от того впадавших в неистовство, едва на спину бедняге садился человек. Оба раза это было сделано на спор: вот, мол, в этот раз знаменитый наездник не сумеет справиться с лошадью. Но Дитрих справился, хотя это стоило куда больших усилий и было куда опаснее, чем обычно. После этих случаев к нему несколько раз привозили коней из дальних провинций и даже однажды из Рима. Платили хорошо, так что нужды ветеран не испытывал, да ему и не нужно было много.

Он так и не женился, не позабыв за долгие годы белокурую Хильде, которую когда-то мечтал взять в жёны. Отец, однако, сосватал её старшему брату Дитриха — старший есть старший, а девушка нравилась обоим. Дитрих не обиделся ни на отца, ни на брата и никому никогда не рассказывал о Хильде, но всерьёз увлечься какой-нибудь женщиной так и не сумел. Он нравился всем: гетерам, искусным в любовных ласках, жёнам легионеров, считавшим, что долгое отсутствие мужа оправдывает грех, зачастую и молоденьким девицам, которых улыбка красавца воина заставляла забыть даже страх перед родителями. Услугами первых Зеленоглазый нередко пользовался, что до вторых и третьих, то у него на этот счёт было простое правило. «Я сам легионер, — говорил он. — Как же стану пакостить таким же легионерам? А случись испортить девицу, так ведь и жениться заставят! Что же я, сумасшедший?»

С легатом Арсением центурион в отставке поддерживал прежнюю самую тесную дружбу — они часто встречались, иногда в те дни, когда Арсений мог оторваться от службы, отправлялись на охоту вместе. И римлянин всегда, неизменно доверял своему другу-варвару.

И вновь орёл Девятого легиона ушёл в туманные глубины загадочных северных областей Британии. Ушёл и не вернулся.

Глава 5 ПЛАН ДИТРИХА ЗЕЛЕНОГЛАЗОГО

— А я, признаться, удивился, что ты откликнулся на моё приглашение и приехал, — заметил Квинт Клавдий Лукулл, дослушав рассказ Дитриха до конца. — Думал, раз твой друг ушёл туда и пропал, то ты тоже отправишься за Вал — разузнать, что случилось с Арсением и его когортами.

— Это упрёк? — Зелёные глаза лишь на миг стали тёмными, в них сверкнули опасные недобрые искры.

— Нет, не упрёк! — Клавдия трудно было смутить. — Просто раз так, то у тебя были причины не ходить туда. Возможно, ты тоже поверил в пророчество друидки и не захотел погибать понапрасну.

Дитрих покачал головой.

— Ты знаешь: я не верю в эту бесовщину. И удивился, когда поверил Арсений. Да кабы даже я был уверен, что действительно найду там свою смерть, то неужто это остановило бы меня, Клавдий?

— Тогда в чём причина?

Зеленоглазый вновь отхлебнул вина и улыбнулся:

— Когда ты отправил мне письмо?

— Двадцать дней назад. Сразу, как до меня дошла весть о случившемся.

— Так. Как думаешь, сколько эта весть шла от Вала Адриана до Лондинии?

Наместник на мгновение задумался.

— Не думаю, а знаю: четыре дня.

— Правильно. Столько же времени мне везли твоё приглашение. Со времени исчезновения легиона действительно прошло двадцать четыре дня. А теперь прикинь, за сколько дней я могу доскакать до Лондинии? И не от Вала, а от своего имения, которое расположено значительно ближе, а, Клавдий?

На этот раз Лукулл думал куда дольше.

— Скорее всего за три дня. Когда ты в седле, любая лошадь становится вдвое резвее.

— Возможно. А возможно, я просто лучше знаю лошадей. Я ехал к тебе два дня, наместник. Итак, отнимем от двадцати четырёх четыре, четыре и два. Получается четырнадцать дней. Как раз почти до конца майских календ[23]. То есть у меня было время побывать за Валом.

Сенатор Тит Антоний присвистнул:

— Ничего себе! Так ты там был, Дитрих?

— Был, конечно. Отправился сразу, едва стало ясно, что когорты Арсения не вернутся. Тогда же и было отправлено сообщение наместнику.

— И что ты узнал? — Клавдий весь напрягся.

— Ничего, — последовал ответ.

— Кажется, я тебя не понял.

— Ты как-то заметил, что по-латыни я говорю безупречно, значит, не понять короткое слово не мог. Я сказал: ничего.

И снова в триклинии воцарилось молчание. Наместник и сенатор во все глаза смотрели на знаменитого воина, ожидая, что он разъяснит сказанное. Зеленоглазый со вздохом поставил на столик чашу, не выпитую и до половины, и проговорил, переводя взгляд с одного из слушающих на другого: