Орел смотрит на солнце (о Сергееве-Ценском)

— Все имеет цену, — хозяин деланно расхохотался. — Все продается, милейший, на этом свете. А люди что — и людей я покупаю. Люди — дрянь…

— Скотов, а не людей. Безропотных рабов! А ты попробуй человека купи.

— Пробовал. Уже… И тебя купил… На меня работаешь.

— Ну, нет… Вы мне платите за мой труд, по-божески платите, иначе я не стал бы у вас работать. Но вы не хозяин надо мной, я сам себе хозяин… Захочу — домой поворочу или к другому ускачу. И ничего вы мне не сделаете, потому что я человек, а не раб!..

Сергей Николаевич повернулся, хлопнул дверью и ушел к себе продолжать работу над рассказом «Маска». Рассказ был закончен к утру, и в тот же день Сергей Николаевич навсегда покинул имение Франца Францевича.

Яснее понять «инцидент в имении» и состояние Сергеева-Ценского, его характер, нетерпимость ко всяческой подлости нам помогает рассказ «Маска».

«Скукой было то, что было кругом, обидой казалась вся жизнь. Хотелось чего-то Теплого и открытого, светлого и нежного». А кругом были Только маски вместо людей, «…маски казались ему лицами и лица масками. Их было слишком много, и они слишком пестрели кругом». «Это то, что создала цивилизация — маска! — бессвязно думал Хохлов. — Тысячи лет существования только затем, чтобы создать маску… А маска, чтобы не было человека… Это то, что задавило жизнь!.. Десятки тысяч лет на то, чтобы… маска!.. И слова, все слова, — это ведь тоже маска…»

И студент Хохлов, которому «обидно было за людей, смиренно ютившихся в таких жалких домах», и в котором подымалась злость на тех, кто задавил жизнь, в разгар бала и веселья масок бросает в лицо жирному купцу:

«— Снимите маску!..»

Вот так и Ценский этим рассказом бросил в лицо господам толстосумам и прочим:

— Снимите маски!..

И опять Сергей Николаевич в городе, где «тепло и чистое небо», в Павлограде, с которым связан его первый литературный успех. На исходе был 1903 год. В павлоградской женской гимназии рисование преподавал Михаил Иванович Сапожников, человек большой открытой души и пламенного сердца. Он хорошо знал и самозабвенно любил и русскую реалистическую живопись, и литературу, и музыку, любил то, что было мило и дорого Сергею Николаевичу. Оказалось, что многие стихи из книжки «Думы и грезы» Михаил Сапожников знал наизусть. Они подружились. Было много общего в их характерах, в их думах, они одинаково смотрели на жизнь, одними глазами. С Сапожниковым Сергей Николаевич делился сокровенным, читал ему свои новые рассказы. Но больше всего он любил читать вслух своих кумиров: Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Тургенева.

Будто свежим ветром повеяло на Сергеева-Ценского. Слова «революция», «свобода» часто слетали с уст людей разных классов и сословий. Не одинаково произносились эти слова: одними — громко, открыто; другими — шепотом, пугливо; третьими — с радостью и надеждой; четвертыми — с ненавистью и страхом. В Екатеринославской и соседних с ней Таврической, Полтавской, Одесской и Киевской губерниях происходили волнения: бастовали рабочие, не утихали восстания крестьян; подпольно распространялись листовки. Вот одна из таких листовок, датированная августом 1903 года:

«Товарищи! В настоящее время по многим городам южной России загорелась небывалая борьба между рабочими и их врагами — капиталистами и правительством. В Баку, Тифлисе, Михайлове, Батуми, Одессе, Николаеве и Киеве десятки тысяч рабочих устраивают стачки и бросают работу. Но эти стачки не ограничились одной какой-нибудь фабрикой, одним каким-нибудь ремеслом, они сделались всеобщими… Все это наглядно доказывает, какую огромную силу имеет в руках рабочий класс. Это доказывает, что все богатство производится его руками, а капиталисты живут трудом рабочих… И стоит только рабочим дружно подняться на решительную борьбу, как капиталисты, почуя в этом великую силу рабочих, должны будут идти на уступки, если они не захотят разориться в прах и окончательно погибнуть… Ведь наш «царь-батюшка» — самый крупный фабрикант и помещик… Он всей душой готов постоять за своих сотоварищей — капиталистов. А поэтому он посылает своих солдат и матросов замещать забастовавших рабочих; он посылает против рабочих солдат и казаков с нагайками и ружьями разгонять и убивать мирно требующих себе куска хлеба голодных рабочих.

Товарищи! Неужели в такое время мы будем молчать — мы, которые должны хорошо помнить, что и нам не легко живется, что и нас хозяева, подрядчики, мастера и начальство грабят и обирают на каждом шагу; что и нас они стараются прижимать, оскорблять и унижать…