Орел смотрит на солнце (о Сергееве-Ценском)

А вы, товарищи солдаты, такие же рабочие, как и все мы. У вас и сейчас братья и товарищи работают в наших рядах. Неужели вы будете стрелять и убивать нас?.. Вам же, товарищи матросы, напомним, что вы такие же рабочие, как и мы, что вас жмут и притесняют те же враги… Итак, товарищи матросы и солдаты, когда вы услышите о том, что рабочие массы пошли на решительный штурм против самодержавия и капиталистов, то вы должны смело поддержать рабочих и этой поддержкой добиться полной победы над нашим общим врагом… Так будем же вместе готовиться к этому великому, быстро приближающемуся к нам роковому дню.

На бой кровавый,
Святой и правый,
Вперед, вперед,
Рабочий народ.

Рабочая группа»

Содержание подобных листовок доходило до Сергея Николаевича. Накаляющаяся внутри страны революционная атмосфера ему была известна. Ведь он с прежним пристрастием приглядывался к жизни людей, он уже не только знал, как плохо живут трудящиеся классы, но и почему плохо живут, кто виноват. И ему не терпелось рассказать об этом читателю — пригвоздить к позорному столбу кровопийцев и хищников, виновных в бедствии народном. О том, что царь — враг народа № 1, он знал давно, и никаких на этот счет сомнений у него не было.

Но каким путем народ должен освободиться от тиранов? Просто уничтожить их физически, как уничтожают волков или бешеных собак? А кто это сможет сделать? Найдется ли такая сила? Сам народ?.. Писатель не видел, не понимал организованной силы трудящихся и в первую очередь рабочего класса. В понятии Сергеева-Ценского народ русский был слишком забит, принижен, напуган, чтобы решительно подняться на борьбу. Он знал силу народной стихии и не знал силу организации, сознательности и политической зрелости пролетариата.

Рассказы, написанные в Павлограде в канун первой русской революции, свидетельствуют о том, что Ценский искал ответы на свои вопросы и сомнения. Как писатель, творчество которого уже успело глубоко Пустить корни в современность, он не мог оставаться в стороне от текущих событий, быть равнодушным к происходящему. Он пишет два рассказа — «Батенька» и «Молчальники» — и повесть «Сад», в которых звучит голос бунтаря. Рассказы были опубликованы в журнале «Вопросы жизни» в 1905 году, в разгар революции, и пришлись ко времени. Недаром царская охранка нашла в них «крамолу революции» и закрыла журнал.

Сам Ценский даже не подозревал, что его творчество начинает входить в русло политической борьбы. Он просто писал «на злобу дня», писал о том, что кричала его душа, писал правдиво и честно, иначе он не мог. Для этих трех произведений характерен очень тонкий и в то же время понятный подтекст. Писатель не забывал о цензуре сам и заставлял думать о ней читателя.

Жили в монастыре три молчальника, отрешившиеся от внешнего мира. Что бы там ни случилось, а они молчали. «Трудно было молчать там, где кричал от боли каждый атом воздуха…», а они все-таки молчали. Они и в монастырь спрятались от страшной, нестерпимой нужды. Но разве от нее спрячешься, когда горем народным пронизано все вокруг? Горе шло за ними и в монастырь в виде богомольцев, среди которых «сытых людей почти и не было, были обездоленные, с робкими глазами, с чахлыми лицами, иссосанными червями нужды, в лохмотьях, пропитанных потом и грязью. И приносили они с собою горе и боль, голодные тела и голые души. Далекие деревни, окраины далеких городов говорили их словами, что жизнь стала тесная и жестокая, как спицы железной клетки, что неизвестно, куда идти, и что делать, и где искать правды и счастья… С вольных широких богатых полей приходили подневольные, узкие, ободранные люди…»

Совершено в монастыре убийство; вся округа возмущена. Лишь три молчальника молчат. Умерший игумен на минуту воскрес, поднял голову в гробу. Это чудо! «Только в кельях молчальников было тихо». Наконец монастырь сгорел вместе ‘с отцом Питиримом. «Говорили все, и сокрушались, и плакали. Только три молчальника были немы». И, казалось, нет на земле силы, которая бы пробудила молчальников. Но случилось событие — должно быть, самое грандиозное из всех возможных — народ вышел на улицу, «толпа была братская и единая… лапотник слился с горожанином…». Подуло свежим ветром революционной демонстрации. И разбужены молчальники! Из тихих келий вышли они на улицу и запели. «Они шли на подвиг, сломившие печать молчания, шли на борьбу с огромной и темной силой… шли и пели, и навстречу им широко отворялись окна домов».

Сколько здесь глубокого подтекста, больших и острых мыслей!

Живя в обществе, нельзя быть нейтральным, нельзя спрятаться от забот и нужд общества, разделенного на два мира — богатых и бедных. В борьбе за самое святое и возвышенное — за лучшую долю на земле, за счастье человека — нельзя быть безучастным… Революция — это великое дело. И если уж молчальники поднялись на борьбу, то всем остальным, простым и честным людям, сама судьба велела выйти на улицы.