Орел в песках

Присутствие нового префекта Второй Иллирийской хорошо ощутили все. Казармы проверялись на рассвете и на закате; любое нарушение правил наказывалось. Занятия проводились вдвое дольше, чем прежде; каждая центурия, закончив маневры, отправлялась быстрым маршем вокруг форта — до полудня, когда наконец бойцы, мучимые жаждой под беспощадным солнцем, получали возможность немного передохнуть. Офицеры быстро втянулись и трудились наравне с солдатами. Набеги на окрестные деревни отменили; вместо этого конные разведчики наблюдали за селениями с почтительного расстояния и искали признаки присутствия Баннуса и его людей. Крупные силы можно было скрыть в пещерах у многочисленных вади, прорезавших землю. Единственным слабым местом бандитов была зависимость от пищи и воды, которые приходилось добывать в деревнях. Стоило разведчикам заметить появление подозрительных людей в деревне, они старались последовать за ними, но мятежникам всегда удавалось исчезнуть в расселинах гор на восточном берегу Мертвого моря.

Префект Макрон особо занимался отбором бойцов в специальный отряд. Ему нужны были лучшие конники, которые заодно могли отлично управляться с луком. Как в любой когорте этой провинции, нашлось несколько солдат, прекрасно знакомых с небольшими луками, привычными для восточных воинов. Макрон без устали тренировал отряд в стрельбе по быстро движущимся мишеням снаружи форта, пока воины не освоили уверенную стрельбу с любой дистанции.

Тем временем плотник когорты получил задание соорудить раму седла, на которую можно было бы вешать груз так, чтобы его можно было быстро сбросить. Другие мастерили фальшивые тюки с материей. Все было готово на десятый день командования Макрона. Тем же вечером пришло послание из Петры. Симеон выполнил поручение и связался с купцами, чей караван спас Макрон. Они согласились встретиться с Макроном и его людьми на прежнем месте — в набатейской дорожной станции — на закате через три дня.

Вечером, накануне выхода из Бушира небольшого отряда, Макрон с Катоном ужинали в столовой квартиры префекта. Скрофа, не испытывавший недостатка в деньгах, которые он вымогал у караванных картелей, щедро обставил свое жилье; стены столовой украшали изображения сцен охоты на фоне густо-зеленых пейзажей, резко отличающихся от пустынного ландшафта вокруг форта. Глядя на фрески, оба центуриона затосковали по мягким и ласковым пейзажам Италии или хотя бы даже Британии.

— Говори про Скрофу что хочешь, — сказал Макрон, вгрызаясь в кусок жареного козленка, — но он, по крайней мере, умел жить.

— Вижу. — Катон по-прежнему обитал в той же комнате в штаб-квартире, где содержали их с Макроном. С учетом настроения некоторых офицеров, ему лучше было находиться в сердце когорты и приглядывать за их работой. В то же время Катон запретил двум пленникам в клетке разговаривать с кем бы то ни было. Скрофе и Постуму приносили еду, забирали помойные ведра, мыли и возвращали — этим и ограничивалось разрешенное Катоном общение.

— Как держится Скрофа? — спросил Макрон.

— Неплохо. Перестал разыгрывать оскорбленную невинность и больше не требует освобождения. Меня беспокоит то, что остальные офицеры продолжают спрашивать, что будет с пленниками.

— Объясни, что с ними поступят по справедливости. Дело будет рассмотрено, как только покончим с Баннусом. Если не поможет, скажи, чтобы заткнулись и не совали нос куда не следует, если не хотят оказаться в той же клетке.

— Ты думаешь, их дело будет рассмотрено?

— Только если Нарцисс не станет возражать. Их допросят, чтобы выведать все, что им известно о Лонгине, а потом избавятся от них. Ты ведь знаешь Нарцисса, Катон.

— Знаю. Но ведь нет четких доказательств того, что Лонгин сейчас что-то замышляет. Все имеющиеся у нас доказательства очень слабые. Вряд ли Скрофа и Постум виновны в заговоре против императора.

— Может быть, и нет, — согласился Макрон, откусив здоровенный кусок козлятины. — Но они виновны в тяжелом положении тут, на границе. Даже если мы разберемся с Баннусом, потребуются годы, чтобы исправить отношения с местными. Если это вообще исправимо.

Катон задумчиво кивнул и ответил:

— Возможно, императору стоило бы подумать об отказе от Иудеи.

Макрон поперхнулся.

— Отказаться от провинции?! Да с какой стати?

— Все, что я здесь вижу, заставляет меня думать, что иудеи никогда не займут место в империи. Они слишком другие.

— Хрень! — с набитым ртом рявкнул Макрон, и кусок хряща, пролетев над столом, мелькнул у самого уха Катона. — Иудея — такая же провинция, как и остальные. Поначалу дикая и неприрученная, но дай время, и мы устроим все по-своему. Они станут жить по-римски, нравится им это или нет.

— Думаешь? Когда была завоевана Иудея? Во времена Помпея, больше ста лет назад. А иудеи все так же непокорны. Они цепляются за свою религию, словно это единственное, что имеет значение.

— Это можно исправить — нужно только убедить их поклоняться нашим богам; или хотя бы заставить поклоняться и нашим, и своим, — нетерпеливо объявил Макрон.