Орешек

Утенок встрепенулся, побежал, переваливаясь, по ковровой дорожке к государю. Поморгал круглыми глазами и неуклюже поклонился.

— Кто так обидел птиц, что они без спросу улетели из моей станы? — услышал он вопрос.

— Ничего подобного я не слыхал, — ответил Утенок.

— Где сейчас птицы?

— Откуда мне знать! — Утенок шевельнул крылышками.

— А тебе не страшно попасть в темницу?

— Совсем не страшно, — беззаботно ответил Утенок.

Но как только шакалы потащили его к железной двери, в тишине раздался тоненький писк:

— Ай, страшно! Страшно! Страшно!

Теперь уже все мы перепугались не на шутку. Государь задумался, но взгляд его продолжал кого-то выискивать, так мне по крайней мере казалось. Я боялся поднять голову и увидеть устремленные на меня глаза государя. И когда это случилось, я почувствовал, что сердце мое вот-вот выскочит, так сильно оно билось. Будто во сне, услыхал я страшный голос:

— Красношейку ко мне!

Моя подруга, стоявшая рядом со мной, вздрогнула. Ее прозрачная накидка бесшумно сползла на пол. Мне захотелось погладить Красношейку по крылу, чтобы придать ей мужества, но рядом со мной уже никого не было. Тогда я поспешил вслед за ней.

— Я вызвал Красношейку, а не тебя! Марш назад! — прикрикнул государь.

Я вернулся к дверям и поднял накидку Красношейки. В это время она уже приблизилась к государю.

— Прикажи выпустить невинных, государь! — воскликнула она, упав на колени. — Ты узнаешь всю правду от самих птиц. Весной они вернутся. Тогда тебе станет ясно, что их никто не обижал…

— Эй, шакалы, бросьте Красношейку в темницу!.. Обидчик сам найдет меня в моих покоях!

Шакалы увели и мою Красношейку. Как только государь скрылся за тяжелой дверью, в зале наступило смятение. Каждый спешил поскорее покинуть мрачный дворец-замок.

Последними со скрипом двинулись к выходу корыта с рыбами. Впрочем, рыб не было видно — они притаились под водой и молчали, как умеют молчать только рыбы. Звери шагали и бежали по узким извилистым тропинкам, торопясь к себе домой. Я попытался было разыскать в толпе Жука, но не нашел его. Может быть, он и не приходил, остался играть в «солнце-стеклышко»…

Только бедняге-оленю никто не в силах помочь. Тяжелые гири пригнули его голову к земле, и он никак не может поднять ее

Не найдя Жука в толпе, я отправился в лес. Возле белых берез я остановился и стал слушать песни ветра, но они не развеселили меня. Из головы не шла мысль о несчастной Красношейке, брошенной в темницу. Сколько я ни раздумывал, я никак не мог придумать, как помочь ей и остальным узникам. Я знал, что в подземелье нет окон, а у дверей стоят на страже огромные крысы. Подкупить сторожей? Но у меня нет ничего, что могло бы их соблазнить… Умолять государя, чтобы он выпустил Красношейку?.. Но ведь Красношейка умоляла его, а он не обратил никакого внимания на ее слезы. Я слышал ее последние слова: «Истину ты, государь, узнаешь от самих птиц».

И вот в лесу я подумал: «Единственное спасение — птицы! Услыхав от них, что никто их не обижал, что они по своей воле улетели на юг, он велит выпустить из темницы невинных, и я снова увижу Красношейку и остальных узников. Но птицы вернутся лишь весной, а до тех пор мало ли что может случиться!» я представил себе Красношейку в мрачном подземелье, забившейся в угол и дрожащей без своей накидки, представил себе и гордого оленя с тяжелыми гирями, привязанными к его рогам, и лебедя, когда-то белоснежного, а теперь серого от пыли; мне показалось, что я слышу писк глупенького голодного утенка, и меня пробрал озноб. Да они и трех дней там не выдержат!.. Вероятно, я долго размышлял, сомкнув веки: когда я открыл глаза, уже смеркалось. «Пора домой, — подумал я, — здесь мне делать нечего». Неожиданно за березами мелькнула коляска шакалов. Что им нужно в лесу?

Коляска остановилась неподалеку от меня. Шакалы спрыгнули на землю, подбежали ко мне.

— От кого ты прячешься в лесу? — сердито спросили они.

— Я и не думаю тут прятаться. Дни еще теплые, вот я и решил прогуляться.

— Ты умеешь шить?

Их вопрос застал меня врасплох. Я смотрел на них во все глаза и молчал.

— Отвечай!

— Вообще-то умею, но, как вам известно, я работаю в поле.

— Никому нет дела до того, где ты работаешь!.. У государя не позже завтрашнего утра должна быть обнова. А сегодня он наказал Красношейку за ее наглые выдумки. Вот ты и сошьешь ему новое одеяние.

— Да я…

— Молчать! Садись с нами в коляску, и чтоб завтра к восходу солнца обновка была готова!

Вскоре мы подъехали к дому Красношейки. Оставив меня у входа, шакалы еще раз напомнили, что завтра на рассвете приедут за обновкой, и укатили.