Орест и сын

Машина летела, разбрасывая грязь. По Биржевой площади, через мост, мимо Петропавловской крепости. У гостиницы «Ленинград» свернули на набережную. Поток машин становился сплошным.

— Попа-али, — водитель крутил головой. — Эх, не сообразил! Надо было через Пестеля… На Петра Лаврова — какой дом?

«Глупости. Обыкновенный водила, — Орест Георгиевич успокаивался. — Халтурит, пока начальничек заседает. А я-то — хорош…» — он откинулся на спинку.

Короткими рывками машина вползала на Литейный мост. Впереди уже маячило высокое здание конторы.

— Сам опаздываю. Начальство пистон вставит, — водитель потянулся к щитку и подмигнул Оресту как сообщнику. — Ну, сейчас — с ветерком!

Черный микрофон крепился на длинном шнуре. Приложив к губам, водитель дунул коротко. Машина, идущая перед ними, вздрогнула, словно присела на задние колеса. Остальные перестраивались, освобождая левую полосу. Водитель обернулся:

— А? Свои преимущества!

Постовой, дежуривший на подступах к Большому дому, проводил «Волгу» молодцеватой, размашистой честью.

У зеленой будки Орест Георгиевич расплатился и вышел. Серая «Волга» взяла с места бесшумным рывком.

«Надо же… Думал, у них всегда черные… — Орест стоял у кромки тротуара, унимая запоздалую дрожь. Будто только что вырвался из логова. — Совсем ни к черту…» — думал о разгулявшихся нервах.

Свернув под арку, миновал мусорные баки, стараясь не дышать. Последнее время мучили запахи. Особенно этот: сладковатый, не то бензин, не то керосин. Антон ничего не чувствовал, смотрел удивленными глазами: «Может, с лестницы тянет? Или там, в лаборатории?..»

На всякий случай перебрал полки, проверил крышки: всё в целости и сохранности. Вчера вечером вдруг понял: не реактивы, пахнет от рук. Ходил по комнате, время от времени поднося к носу. Керосиновый запах становился сильнее. К утру, похоже, исчез. На всякий случай, прежде чем выйти из дома, вымыл особенно тщательно, с мылом, со щеткой, — шоркал под ногтями.

Орест Георгиевич вошел во двор и взглянул на часы. «Завтра. Завтра же спрошу у Антона, узнаю адрес… Телефон… Телефон лучше…» — поднимаясь по лестнице, пытался подобрать слова, которые должен сказать девочке. Слова не шли. Чувствуя, как загораются руки, стянул перчатки: пахнуло дегтярным мылом. Сквозь мыльный запах пробивалась сладковатая струя. «Вот оно что… — попытался вывернуть перчатку. — Нет… не получится. Слишком толстый мех».

Как бы то ни было, он почувствовал облегчение: перчатки, пропахшие с изнанки, можно сдать в химчистку. В конце концов выбросить.

Прежде чем постучать, сунул их в карман.

Лазоревый занавес был раздернут, дальняя дверь распахнута.

Давешняя комната успела поменять вид. Кожаные диваны сдвинули, камин загородили листом фанеры. Прежними остались, пожалуй, лишь лампа и темный коллаж со Спасской башней. Впрочем, Орест Георгиевич присмотрелся, звезды тоже не было. Без нее башня выглядела голо.

Павел Александрович входил в комнату, раскрывая руки как для объятия.

— Я могу поздороваться с Алико Ивановной? — Орест Георгиевич обратился к хозяину — мимо Павловых рук.

— Боюсь, бабушка не вполне здорова…

— Что-то серьезное? — Павел вмешался озабоченно.

— Слегла, — хозяин ответил сухо. — Третий день не встает, — и вышел из комнаты, не дожидаясь дальнейших расспросов. Вместо него появился доктор Строматовский, возник в дверях:

— Рад, сердечно рад, — доктор повел пальцами, словно расправил раструб воображаемой перчатки. — Как вы себя чувствуете — после нашей… — он коротко кашлянул, — импровизации?

— Простите? — Орест Георгиевич не понял вопроса.

— Не случилось ли вспышек раздражения, может быть, даже ярости, — доктор шевельнул пальцами брезгливо.

— Нет, — Орест ответил и оглядел фанерный щит.

За его взглядом доктор проследил печально и внимательно. Хозяин вернулся и, подойдя к окну, задернул портьеру.

— Я… обдумал, — Орест Георгиевич приступил к главному. — Я… буду… Я готов сотрудничать.

Наступила неловкая тишина. Словно объявление, сделанное в этих стенах, было чем-то бестактным и неуместным. Во всяком случае, слишком прямолинейным.

— Что ж, — доктор улыбнулся тонко, — любое решение — не без греха.

— А знаете, — хозяин вступил почти торопливо, — есть такая легенда, средневековая. Прежде чем бог успел вдохнуть в человека душу, дьявол подкрался и оплевал тело. Богу пришлось выворачивать наизнанку…

— Наизнанку? Это что ж, как перчатку?.. — доктор Строматовский поднял брови и снова повел пальцами, будто расправил воображаемый раструб.

— Однако внутри так и остались дьявольские харчки, — хозяин закончил неожиданно смачно.

Павел рассмеялся:

— Хороши же мы были, так сказать, до выверта! Не знаю, как для вас, но для меня это приоткрывает некоторые детали первоначального Божьего замысла!

— Всегда подозревал вас в самом вульгарном, прямо скажем, патологоанатомическом материализме, — хозяин подхватил шутку.

«Переигрывают», — подумал Орест.