Орфеи реки Невы

Парадоксален следующий факт — никто в России, ни до Державина, ни после него, по крайней мере вплоть до появления настоящих музыкальных критиков, таких, как В. Ф. Одоевский, В. А. Серов, не писал столь обширно и глубоко о проблемах музыки, а также и для самой музыки. Он создавал тексты и сценарии, он критиковал и оценивал, наконец, он помогал и организовывал музыкальную жизнь. В разные времена он дружил и сотрудничал с такими композиторами, как Д. С. Бортнянский, Ф. М. Дубянский, О. А. Козловский, В. А. Пашкевич, Д. Сарти, А. Ф. Тиц. Не было ни одного направления в музыке, которое бы он не осмысливал или в котором бы он не попробовал свои поэтические силы!

Он сам о себе написал однажды в эпитафии: «Мазилка, скоморох, солдат, писец, толмач». И сам же сделал примечания: «Мазилка» — «был охотник до рисования», «скоморох» — «любил музыку»…

Добрая шутка всегда была лучшим гостем в его доме, она рождала легкость в общении, легкость в мысли. Эта легкость помогала «скомороху» Державину с необычайной плодовитостью создавать, например, громадные оперные циклы. Ему одному принадлежит по крайней мере десяток оперных либретто и набросков к ним. Кто из литераторов XVIII столетия написал их столько же?!

Начав свое музыкальное образование в Казанской гимназии с игры на скрипке под руководством преподавателя, носившего звучную фамилию Орфеев, Гаврила Романович Державин не в пример воспитанникам лучших Петербургских воспитательных заведений довел свое знание в этой области до совершенства. Это позволяло ему высказывать веские суждения о музыке его времени, к которым прислушивались такие корифеи-энциклопедисты, как Н. А. Львов и А. С. Строганов. Он собрал и грандиозную личную музыкальную библиотеку, где хранились рукописи и списки лучших сочинений того времени. Оперные либретто им регулярно выписывались из разных мест. Свидетельством тому служит, например, «Щет его превосходительству Г. Р. Державину 1784 сентября 10», предъявленный Н. И. Новиковым за приобретение опер «Розана и Любим», «Бочар», «Два охотника», «Добрые солдаты», «Земира и Азор», «Любовник колдун», «Матросские шутки», «Новое семейство», «Перерождение», «Торжество добродетели».

Его нотной библиотекой пользовались многие друзья — литераторы, художники, музыканты. Каждая рукопись, каждый ее список в то время были редкостью. Державин бережно хранил их, собственноручно записывая, кому и когда он передал тот или иной экземпляр…

Листая пожелтевшие страницы архива, нет-нет да и наткнешься на отдельные державинские записи, похожие на краткие афоризмы, заметки на память: «Колорит живописца есть гармония музыканта, а рисунок его мелодия»; «Пение родилось вместе с человеком. Прежде, нежели лепетал, подавал он гласы» (в изданиях произведений Державина эти слова приводятся неточно); «В древние времена… главными законодателями народа знатнейший были музыканты»; «С незапамятных времен были у нас мусикийские (музыкальные. — К. К.) орудия, а особенно труба». Все эти пометки, отдельные зарисовки отображают процесс мышления Державина, готовившего, но всей видимости, большую работу в области истории искусств. Подготовительные заметки для нее прослеживаются в течение долгих лет. Лишь чрезвычайная занятость и непрерывное творчество отстраняли его от осуществления замысла.

Но часть этого громадного труда Гаврила Романович все-таки закончил. Он назвал его «Рассуждение о лирической поэзии» и успел подготовить к публикации. Работа увидела свет позднее — в 1811–1815 годах, в «Чтениях в Беседе любителей русского слова», но не полностью. Вся последняя часть «Рассуждения» не опубликована и поныне, хотя исследователи изредка ссылаются на нее, правда, без обильного цитирования. Не вошла она и в недавно переизданную прозу Державина, том которой включал вышеупомянутое «Рассуждение». А между тем размышления о музыке, которые поэт высказывает в этой работе, представляют большой интерес и без последней, неопубликованной части теряют свою связность и полноту.

Все, о чем бы ни говорил Державин, выражает уже сформулированную нами идею «века минувшего» — «музыка и словесность — суть две сестры родные». Однажды на полях своих рукописей поэт записал: «Чтобы музыка могла подействовать на душу, надобно, чтобы присовокупилась к ней сестра ее — поэзия», — почти процитировав Плавильщикова (!), а в сущности, еще раз выразив мнение своего поколения. Его «Рассуждение о лирической поэзии» можно рассматривать и как исследование о поэзии, слове, языке, и как трактат по музыке, музыкальной эстетике. И то и другое настолько переплетено, что не поддается разделению, как «сестры» разлучению.

Державин пишет в «Рассуждении» об оде, а также об опере и песне. Неопубликованные страницы включают, в частности, его мысли о кантате, сонете, серенаде, оратории. Все это — «музыкальные» жанры, без музыки не существующие. Поэт, пытаясь разобраться в сущности взаимодействия искусств, последовательно вникает в закономерности их построения.