Орфей спускается в ад

Мистер Уайнмиллер (протирает очки). Молодой Бьюкенен закончил работу, начатую его отцом. Остановил эпидемию лихорадки. Вот его и чествуют. Как несправедливо, однако, устроен мир. Всю жизнь отдаешь церкви, жертвуешь собой, но никто этого не замечает. А тут является кто-то молодой и удачливый и его до небес возносят!

Альма подходит к окну. На нее падает луч заходящего солнца.

Альма (неожиданно выкрикивает). Он там, там! (Отшатывается от окна. Стихает дробь барабанов.) Что это со мной?.. (Слабеющим голосом.) Какой-то удар… (Едва не падает. Отец поддерживает ее.)

Мистер Уайнмиллер. Альма… Я сейчас позову доктора.

Альма. Не надо никого звать. Я хочу умереть! (Падает на диван.)

Снова заиграл удаляющийся по улице оркестр. Из гостиной Уайнмиллеров свет переносится во врачебный кабинет Бьюкененов. Входит Джон с кубком почета в руках. Одет он по своему обыкновению франтовато, но сейчас в его облике и движениях угадывается человек, умеющий отвечать за свои поступки. Он ставит кубок на стол, снимает пиджак и накрахмаленный стоячий воротничок. В дверях появляется Нелли, подходит к анатомической карте, смотрит на Джона. Она заметно повзрослела, стала более женственной, не утратив однако прежней живости и бесцеремонности. Увидев ее, Джон издает удивленный свист. Нелли хихикает.

Джон. Откуда ты, несносное дитя? Ишь ты, высокие каблуки, перья в шляпке, помада…

Нелли. Это не помада!

Джон. Неужели естественный румянец?

Нелли. Да, от возбуждения.

Джон. Из-за чего?

Нелли. Из-за всего. Из-за вас! Вы, значит, не видели меня на станции? Я кричала и так махала рукой, что она чуть не оторвалась. Я тоже домой приехала, на День благодарения.

Джон. Где же ты была?

Нелли. В школе мадам Ньюком. (Джон смотрит на нее, словно не веря своим глазам.) Вот ваша толстая нудная книга, которую вы мне дали летом. Я тогда притворялась, будто ничегошеньки не знаю.

Джон. Притворялась?

Нелли. Ага. (Кидает книгу на стол.) Ну что, мне теперь идти или посмотрите мой язык? (Подходит к Джону, высовывает язык.)

Джон. Красный, как ягода.

Нелли. А у меня есть мятные лепешки… Хотите попробовать? (Протягивает ему пакетик.)

Джон (берет одну лепешку). Спасибо.

Нелли (хихикает). От них так сладко во рту… Я всегда сосу лепешку, когда знаю, что меня поцелуют.

Джон (помедлив). Я ведь могу поймать тебя на слове…

Нелли. Думаете, испугаюсь?

Джон, словно впопыхах, целует ее. Нелли прижимается к нему, притягивает его голову к своей. Джон вырывается, включает свет.

Джон. Где ты научилась таким штучкам?

Нелли. Уж точно не в школе. Там не учат любить.

Джон. Зачем ты употребляешь это длинное слово – любить?

Нелли. И вовсе оно не длинное!

Джон. Нет? (Отворачивается от нее.) Беги-ка домой, а то наделаешь глупостей.

Нелли. Кто бояка – я или вы?

Джон. Я. Ты меня слышала? Беги домой.

Нелли. Ладно, бегу. Но на Рождество приду снова!

Она со смехом убегает. Присвистнув, Джон вытирает лоб платком.

Картина десятая

Глубокая осень. Фонтан в парке. Очень ветрено. Входит Альма. Из-за ветра она идет с трудом, тяжело опускается на скамью. К ней приближается женщина с развевающейся вуалью. Это вдова Бассет.

Миссис Бассет. Привет, Альма!

Альма. Добрый день, миссис Бассет.

Миссис Бассет. Жуткий ветер, не находите?

Альма. Да, прямо с ног валит. Вот вынуждена присесть на минутку, чтобы перевести дух.

Миссис Бассет. На вашем месте я бы не засиживалась.

Альма. Нет, я недолго.

Миссис Бассет. Приятно видеть вас выздоровевшей, дорогая.

Альма. Спасибо.