Орган геноцида

«Освобождение» какой-то страны в сознании обывателя – это вмешательство во внутриполитические дела чужого государства и неслыханная наглость. Однако в Пентагоне понятиями дипломатической морали не оперируют и не оперировали никогда, поэтому вопросы иных государств обсуждалась как нечто само собой разумеющееся.

Лишь на одной двери висело незамысловатое: «Не входить».

– Вот мы и пришли, – кивнул Уильямс, обернулся на остальные двери и добавил: – «Не входить»… По сравнению с остальными, тема, конечно, сюрреалистичная.

– Решать мировые вопросы, к которым запрещено подступаться остальным, – обязанность гегемона, – заметил на это я.

Приятель кивнул:

– Прямо Кафкой повеяло, не считаешь?

– Ты хоть читал Кафку? – со скепсисом уточнил я.

Уильямс пожал плечами:

– Нет, но к слову пришлось.

Он постучался, и какой-то мужчина из комнаты крикнул:

– Пальцы приложите. Окошечко сбоку.

Желто-зеленый сканер оказался размером с костяшку домино. Когда наши данные считались, замок щелкнул, и дверь подалась внутрь.

В темноте сотрудники и сотрудницы смотрели порнографию.

То есть так мне показалось, когда я только шагнул в помещение. На стене-экране показывали какого-то чернокожего мужчину в бондаже, и его пристально разглядывали все присутствующие – мужчины и женщины весьма зрелого возраста. Хотя, когда вошли мы, все разом обернулись на нас. Среди выступающих из темноты лиц я узнал нашего начальника из отряда спецрасследований i, полковника Рокуэлла.

– А, это парни из секции G, – представил нас босс и указал на свободные кресла. Остальные сотрудники за столом тоже больше соответствовали по возрасту именно ему, а как сюда затесались мы – неясно.

Один из присутствующих встал и представился первым заместителем начальника РУМО[10]. Простым языком, он из высшего эшелона, а значит – тут собрались самые важные птицы. Заместители глав ЦРУ, АНБ и других информационных структур, несколько членов главенствующих разведывательно-наблюдательных агентств. Честно говоря, когда такое сборище запирается в темной комнате посмотреть видео с участием запакованного в смирительную рубашку чернокожего, сами собой напрашиваются какие-то нездоровые мысли.

– Эти кадры сняты неделю назад, – начал объяснять заместитель главы разведки. – Свежайшие успехи Четвертой миротворческой операции ООН в Сомали. Этого человека мы в октябре прошлого года назначили целью первого порядка в связи с резней на Черном море.

– Так его арестовали? – несколько удивился я. Это где видано, чтобы современные американские охотники за головами не убивали, а ловили целей?

– Да. Там особые обстоятельства, – ответил наш босс.

Замглавы РУМО тоже кивнул:

– Его поймала миссис Эрика Сейлз – она присутствует здесь.

Женщина, сидевшая сбоку от говорящего, сдержанно кивнула. Тут уж изумился Уильямс:

– Вы же не военная?

– В узком смысле слова, если понимать под военными тех, кто принадлежит к государственной насильственной структуре, представленной на разных этапах существования человечества очень тонкой прослойкой, то нет. – Женщина встала и пересела на то место, что ей уступил замглавы РУМО. На вид – гражданская одежда, тот самый пентагонский стиль, последний писк моды. – Я глава Третьего отдела планирования «Юджин и Круппс».

Я про себя порадовался, как удачно выбрал слово «арестовали». Мог ведь спросить: «Как это его не убили?» – но перед гражданскими так откровенно высказываться опасно. По крайней мере на бумаге власти Штатов иностранных граждан не убивают.

– Четвертую миротворческую операцию с самого начала планировали отдать на аутсорсинг, – дополнил замглавы РУМО слова миссис Сейлз. – Почти все силы на месте состоят из гражданских. Не только Красный Крест и охрана неправительственных организаций ООН, занятых разоружением страны. Контролировать военную операцию по регулированию отношений и тотальному подавлению местных вооруженных сил поставлены ЧВК, а отряд миссис Сейлз – в первую очередь.

«Военная операция».

Таинственное словосочетание. Людей определенного толка от него, наверное, даже передернет… Всяких там миротворцев, либералов. Мне почувствовалось, что в нем заложена какая-то особая будущность, и в крови разлилось безрассудное возбуждение. Я всегда чрезмерно бурно реагирую на необычные словосочетания.

Слушая замглавы РУМО, я думал, что как пиццерии готовят пиццу, а службы дезинсекции морят тараканов, так и война – это не битва народа за свое самоопределение, не мученическая жертва богам, а простое ремесло. Как и любому ремеслу, военному свойственно рассчитывать бюджет, планировать стратегию действий, исполнять заказы. Из государственной монополии на насилие войско превратилось в сдельную организацию.

Словосочетание «военная операция» будто высмеивает солдат, проливающих на войне свою кровь, в том числе и меня. Забавное у него значение: операция по проведению войны. Как будто война – это обычная работа. Обычное задание, которое можно спланировать и проконтролировать.