Орган геноцида

Вводить подобные эвфемизмы придумали в аналитических центрах времен холодной войны. Такие по-своему бессердечные иносказания совершенно необходимы, когда речь идет об уничтожении мира ядерным оружием. Герман Кан из Гудзонского института анализировал возможность термоядерной войны и определил ее в своем отчете как следующую цепочку слов: «размышления о немыслимом». Он это, впрочем, у Витгенштейна подсмотрел.

Книга, которая нужна, чтобы думать о мегасмерти.

Искусством слов мы раскладываем Апокалипсис из Священного Писания на тактические и стратегические составляющие. Дело привычное: на изнанке бюрократических канцеляризмов мы больше не видим осиротевших детей и изрешеченные трупы.

– Заготовка и поставка провизии, повара, которые готовят в местных столовых, прачечная для сотрудников, строительство здания новой администрации региона, а также лагеря для ресоциализации бывших партизан, организация и охрана тюрем для военных преступников. Раньше к театру действий приходилось выезжать нам, организовывать генеральный штаб, созывать военных инженеров – а теперь все эти задачи и вообще всю миротворческую операцию удалось перепоручить ЧВК и неправительственным организациям, одобренным ООН, – объяснил замглавы РУМО и бросил быстрый взгляд на миссис Сейлз.

Та подхватила:

– Включая военных, всего три человека в составе Четвертой миротворческой операции ООН в Сомали получают зарплату от американского правительства. Они там нужны, чтобы авторизовать наши решения и согласовывать действия. «Юджин и Круппс» принимает заказы от американского, британского, немецкого, французского, турецкого и японского правительств. Сотрудничает с Красным Крестом, прочими неправительственными организациями и другими нашими коллегами, например, с «Халлибертон», которые занимаются военной логистикой, и все вместе мы работаем над возвращением мира в Сомали. – Тут Эрика Сейлз улыбнулась по-деловому. – К слову сказать, среди наших сотрудников много бывших спецназовцев. И в прошлом году мы тоже открыли направление разработки спецопераций – должна сказать, его услуги пользуются немалым спросом.

– Миссис Сейлз имеет в виду таких же змеежоров, как мы, – усмехнулся полковник Рокуэлл. Ему наверняка не по нутру упускать сотрудников, которые уходят в ЧВК, но он ни за что не покажет этого в присутствии гостей.

Я мельком взглянул в глаза Эрике Сейлз, но не понял, уловила ли она самоиронию, заключенную в специфическом словечке «змеежор».

– В конце сентября «Юджин и Круппс» получили некие сведения и представили американскому правительству проект по поимке цели первого порядка Ахмеда Хассана Салада. Нашему информационному отделу удалось установить контакт с военной группировкой в Сомали, притом осведомитель – достаточно высокопоставленная личность. Мы убедились, что проект осуществим, и сообщили об этом высшему звену министерства обороны.

Миссис Сейлз, как и полагается представительнице столь процветающего бизнеса, говорила складно, но я чувствовал под ее словами еще один слой реальности, некий параллельный мир.

Я видел алую краску, которая брызнула на стену, когда я перерезал горло бывшему бригадному генералу.

Мужчин и женщин, которых сбрасывали в горящую яму после расстрела.

Труп девочки с багряным соцветием на затылке.

И с этими образами переплелись «проект», «презентация» – то есть слова, на первый взгляд ужасно неподходящие для описания войны. Они отрицали мои яркие образы и рисовали реальность, в которой на войне никто не гибнет, никого не убивают. Просто бизнес. Стиль, в котором описывают простую гражданскую работу.

От подобного выбора слов о явлении, наполненном смертью и насилием, я проникся изумлением, восхищением, чувством новизны.

– Подкомитет по вопросам годового оборонного бюджета обратился к Пентагону, а тот, в свою очередь, проконсультировался с Командованием специальных операций, – объяснил замглавы РУМО.

Наш босс тоже кивнул:

– Увидев материалы презентации, мы согласились, что бюджет вполне приемлемый. Хоть и обидно это признавать.

– После утверждения предварительного бюджета мы сформировали отряд и выполнили задание. Обошлось без жертв и неучтенных неожиданностей. Осмелюсь сказать, что все прошло почти как по маслу.

Я снова перевел взгляд на мужчину на экране. В верхней левой части изображения рядом со значком паузы отображался временной маркер и координаты камеры. В простой допросной белели неприветливые стены, а наш господин Ахмед сидел в самом центре на единственном стульчике. Похоже, на записи его только-только схватили.

Мужчина совершенно очевидно боялся.

– Он в самом деле ключевое лицо вооруженных сил в Сомали? – Уильямс ткнул пальцем в экран. – Куда чаще эти обезьяны вопят о несправедливом аресте и империалистическом насилии, а не сидят и трясутся от страха.

– Ахмед Салад в свое время учился в Оксфорде. Он знает, что в передовых капиталистических государствах пленников не пытают и не расчленяют.

– Что же этот Ахмедик тогда так потеет?

– Так вы посмотрите, что будет дальше, – бросил замглавы РУМО.