Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК — ОГПУ по обеспечению безопасности РККА (1921–1934)

Командующий 7-й армией издал приказ по войскам, где говорилось, что «Советская власть разоружением и арестом этих полков показала, что в Красной армии она не допустит ни отсутствия дисциплины, ни измены. Все провокаторы и шептуны жестоко поплатились за свою контрреволюционную деятельность»[583].

То, что произошло с частями 27-й дивизии под Кронштадтом, отражало во многом состояние всей Красной армии в начале 1921 г.

Серьезные симптомы резкого снижения уровня политической лояльности войск проявлялись еще до Кронштадтского мятежа. 13 февраля 1921 г. в ЦК РКП(б) поступило письмо от группы известных военных работников и чекистов. Среди подписантов были: начальник Всевобуча Н. Подвойский, член Реввоенсовета Республики К Мехоношин, бывший член РВС 12-й армии Н. Муралов, член Коллегии ВЧК М. Кедров, начальник Секретно-оперативного управления и одновременно начальник Особого отдела ВЧК В. Менжинский и его заместитель Г. Ягода.

Авторы письма достаточно жестко оценили обстановку в стране — многочисленные восстания, потерю влияния большевистской партии на пролетарские массы, которые, как и восставшие крестьяне, могут выступить против Советской власти. А в это время руководство РКП(б) позволяет втянуть партию в «яростную» дискуссию о профсоюзах. От масс скрывается истинное состояние Республики. В письме содержалось требование о необходимости принятия «самых спешных и решительных мер по укреплению партии и приведению ее в боевой и революционный порядок»[584].

Особое внимание обратили авторы письма на состояние Красной армии. Они отметили, что проводимая демобилизация резко понизила боеспособность частей и подразделений, сведя ее во многих случаях к нулю. Далее следовал вывод: «В таком состоянии Красная армия не может быть надежным оплотом Советской власти». И это в условиях, когда необходимо бороться уже не с белогвардейцами, а с восставшими крестьянами. Для изменения сложившейся ситуации предлагалось немедленно (подчеркнуто мною — A. З.) образовать при ЦК РКП(б) временную военную комиссию под руководством одного из членов ЦК и выработать меры по поднятию боеспособности войск и по их чистке от неустойчивых элементов.

Мы намеренно так подробно рассматриваем названное письмо, поскольку ранее чекисты всегда воздерживались от какой-либо критики Центрального комитета РКП(б). Письмо в этом отношении — факт экстраординарный.

Добавим сюда и то, что особисты (М. Кедров был организатором Особого отдела ВЧК — A. З.) подписали письмо, не посоветовавшись с председателем ВЧК Ф. Дзержинским (который находился в это время на Украине) и с замещавшим его И. Ксенофонтовым.

По-видимому, письмо произвело эффект разорвавшейся бомбы, если секретарь ЦК РКП(б) уже 14 февраля, на следующий день после его получения, поставил в повестку дня заседания Политбюро его рассмотрение, а также вопросы о борьбе с бандитизмом и о демобилизации коммунистов из армии[585].

Однако до начала Кронштадтского мятежа оставалось уже всего две недели.

А теперь зададимся вопросом: какие же меры предпринимались руководством и сотрудниками Особого отдела охраны финляндской границы, второе отделение которого обслуживало все морские и береговые воинские части в районе морской крепости Кронштадт?

Прежде всего, еще до мятежа были намечены и реализованы меры по созданию разветвленной осведомительной сети. Исходя из установок ВЧК, упор делался на так называемое «коммунистическое осведомление». На корабельные команды, береговые части и вспомогательные подразделения общей численностью свыше 26 тысяч человеку особого отделения в декабре 1920 г. имелось 150 осведомителей, а к концу февраля следующего года — уже 176 секретных сотрудников[586].

Дальнейшему развитию осведомительной сети препятствовала «неотзывчивость, отсутствие желания и стремления у большинства партийных работников принять участие в работе в области осведомления, несмотря даже на циркулярное письмо ЦК РКП(б), призывающее всех коммунистов быть осведомителями особых отделов»[587].

Зная о качественном составе большевистской организации Кронштадта, можно сделать вывод о том, что, даже побуждая отдельных членов партии давать чекистам необходимые сведения, рассчитывать на их адекватность происходящему можно было лишь с большой долей условности. Однако особое отделение в Кронштадте ежедневно докладывало своему руководству в Петроград о нарастании напряженности, базируясь на данных уполномоченных, которые последние дни даже проживали на кораблях[588].

Аресты на кораблях в феврале производить уже было невозможно, чтобы не спровоцировать бунт.

Чекистам больше ничего не оставалось, как своевременно информировать политических руководителей Балтфлота, в частности прибывшего в Кронштадт помощника командующего БФ Н. Кузьмина. Но и тот не знал, что предпринять, поскольку из надежных частей в его распоряжении был только отряд особого отделения и курсанты партийной школы. А 2 марта Н. Кузьмин был арестован мятежниками[589].