Оргазм, или Любовные утехи на Западе. История наслаждения с XVI века до наших дней

Оригинальность современной европейской культуры, отмеченной всевозрастающим индивидуализмом и стремлением к гедонизму, уходит корнями очень далеко. В предыдущих главах мы постарались показать, что точкой отсчета следует считать XVI век. Именно в это время редкие сильные личности, отличающиеся от современников, начинают формировать образ собственного «я», несмотря на противодействие и репрессии со стороны общества, религии и морали. Следующий большой этап развития начинается с либертинажа XVII века, который противостоит религиозным догмам, воспевает плотскую любовь и открывает путь философии Просвещения, охватившей ограниченный круг людей, но существенно повлиявшей на умонастроения общества в целом. На этом этапе происходит завоевание плотского наслаждения, а с ним в жизнь входит нарушение нормы и символические разломы, особенно ярко проявившиеся в Лондоне и Париже последнего века Старого порядка. Маркиз де Сад и врач Тиссо, описывающий опасности одинокого самоудовлетворения, демонстрируют эти разломы каждый на свой лад^[431]. В то же время мысль обращается и к другим сферам, в частности к политике, и у многих наступает «Разочарование в мире»^[432]. Начинается долгий период викторианского сексуального оледенения, который длится до большого перелома 1960–1970-х годов. В наши дни социологи, психологи, философы и историки постоянно говорят о всевозрастающем культе Эго на фоне ослабления сдерживающих оков и социального контроля, ставшего гораздо менее жестким, чем раньше^[433]. Общество потребления, реклама и средства массовой информации сулят каждому здоровье, красоту, молодость, богатство и вечную жизнь. От этого возникает неутолимая жажда нарциссического самоуглубления, без которого, как кажется, невозможно полностью реализоваться в жизни. Подобное ви́дение мира основано на подспудном убеждении, что человечество поступательно движется к прогрессу. В начале XXI века «я», видимо, противопоставит свои гедонистические желания и огромный аппетит к жизни политическим и религиозным структурам, и они вынуждены будут учесть его потребности. Однако такой прогноз, окрашенный в идеалистические тона, недооценивает неистребимый стадный инстинкт, свойственный нашему виду. Очевидный триумф индивидуализма на самом деле воплощает новый общественный договор и цивилизационный контракт; именно он позволяет западной культуре приспособиться к вызову, брошенному глобализацией.