Оргазм, или Любовные утехи на Западе. История наслаждения с XVI века до наших дней

Любовь и чувственность занимают существенное место в жизни человеческого общества. Они не только обеспечивают воспроизводство рода, но и способствуют формированию «коммуникационного кода» культуры^[565]. С недавнего времени культурный код Запада ориентирован на «сексуальное разнообразие». Этот код по преимуществу обслуживает женщин: они, освободившись от обязательного деторождения, открывают для себя возможность наслаждаться без страха и риска. Эротическое и любовное поведение женщин претерпело больше изменений, чем поведение мужчин, особенно по ту сторону Атлантики, где контраст между двумя поколениями женщин разителен^[566].

Никому не известно, как будет развиваться ситуация. Сексуальное поведение отделяется от «вселенских процессов рождения и смерти»^[567], и по этому поводу можно радоваться или негодовать. В любом случае сексуальность сохранит преимущественное положение в обществе. Рассуждения с точки зрения биологии приобретают все более широкий характер, не ограничиваясь проблемой выживания вида. Гипотеза Десмонда Морриса, предположившего, что оргазм необходим для того, чтобы существование супружеской пары длилось дольше и благодаря этому детям обеспечивалась наилучшая защита, вписывается в тот же контекст. Он делает вывод о «естественном» равенстве полов в сладострастии, разрушенном в процессе урбанизации общества и возрожденном в шестидесятые. При этом он обличает плотский эгоизм, с его точки зрения, лишенный смысла^[568]. Но разве в глубине общественных установлений во все времена не воздавалось должное взаимоотношениям полов? Современное общество отказалось от опоры на религиозную мораль, но не отказалось от морали вообще. Появляются новые системы нравственных ценностей, где должное место отводится великой общественной роли единения тел. Некоторые системы предлагают просто рекомендации по выживанию личности в противоречивых условиях той страны, где она живет. Так, например, американский нарциссизм можно считать ответом на тягостную раздвоенность сознания, мятущегося между пуританскими законами и повсеместным их нарушением, причем эта раздвоенность порождает постоянную тревогу и чувство вины. Другие новые нравственные системы предлагают регулировать плотскую любовь, превращая ее в конструктивный элемент самоуважения и взаимоотношений с людьми. Опрос по поводу системы ценностей европейцев, проведенный в 1999 году, дает возможность предположить (или надеяться), что наш континент склонен выбрать именно такую модель сексуального поведения и избежать американской раздвоенности сознания. Потребность укрыться в обновленной семье не будет признаком хрупкости личности. Субъект обменяется любовью и нежностью с близким кругом людей и тем самым компенсирует жестокость и холодность современного мира. Стремление к сексуальному разнообразию не противоречит жизни в семье, потому что семья предстает как бы коконом, созданным вокруг партнеров, объединенных физически и эмоционально. На этот кокон, словно луковые чешуйки, наслаиваются рациональные отношения с друзьями, соседями, родственниками и даже с бывшими любовниками, если есть общие дети.