Ориентализм

39 * de la science philologique». Однако каждый читатель Ренана понимал, что подобное заявление несло в себе также типичный заряд иронии, пусть даже и слегка хромающей. Ренан собирался не столько шокировать публику, сколько дать ей возможность получать удовольствие пассивно. Поскольку он принимал кафедру гебраистики, лекция была посвящена вкладу семитских народов в историю цивилизации. Могло ли быть более тонкое унижение для «священной» истории, чем замена божественного вмешательства в историю филологической лабораторией, и могло ли быть нечто более красноречивое, чем объявление современного Востока всего лишь материалом для иссле** дований европейцев? Безжизненные компаративные фрагменты, собранные в общую картину Саси, теперь сменяет нечто существенно новое. Энергичные разглагольствования, которыми Ренан заключает свою лекцию, имели также и другую функцию, нежели просто попытка соединить восточно семитскую филологию с будущим и с наукой. Этьен Катремер (Quatremère), непосредственный предшественник Ренана на посту главы кафедры гебраистики, напоминал скорее популярную карикатуру на ученого. Человек поразительного трудолюбия и педантичных привычек, он впрягся в работу, как бестактно признался Ренан журналу «Journal * Renan. De la part des peuples sémitiques dans l'histoire de la civilisation // Oeuvres complètes. Vol. 2. P. 320. ** Ibid. P. 333.

217

des débats» в октябре 1857 года, подобно прилежному работнику, который, даже работая от зари и до зари, все же не мог увидеть возводимое им здание в целом. Этим зданием было не что иное, как «la science historique de l'esprit

40 humain», которую теперь камень за камнем возводим * мы. Точно так же, как Катремер отставал от своего века, Ренан в своей деятельности стремился непременно идти с веком в ногу. Более того, если до сих пор Восток связывали исключительно и без разбора с Индией и Китаем, намерения Ренана состояли в том, чтобы создать новую, собственную область Востока, в данном случае — семитский Восток. Вне всякого сомнения, он обратил внимание на столь же небрежное, сколь и распространенное смешение арабского с санскритом (как, например, в «Шагреневой коже» Бальзака роковой талисман покрыт арабской вязью, названной санскритом), и он поставил себе задачей, соответственно, проделать в отношении семитских языков то, что Бопп проделал с индоевропейскими — именно об этом он заявляет в предисловии 1855 году ** к сравнительному исследованию семитских языков. По этой же причине в планы Ренана входило свести семитские языки к четкому и эффектному фокусу à la Бопп и, кроме того, поднять изучение этих отверженных и неполноценных языков на уровень пылкой новой науки о сознанииà la Луи Ламбер. * Renan. Trois Professeurs au Collège de France: Etienne Quatremère // Oeuvres complètes. Vol. 1. P. 129. Ренан не слишком ошибался относительно Катремера. У него был талант находить для работы интересные темы и затем делать их исключительно скучными. См. его эссе: Quatremère.LeGoût des livres chez les orientaux; Des sciences chez les arabes // Mélanges d'histoire et de philologie orientales. Paris: E. Ducrocq, 1861. P. 1–57. ** De Balzac, Honoré. La Peau de chagrin. Vol. 9. (Études philosophiques 1) // La Comédie humaine / Ed. Marcel Bouteron. Paris: Gallimard, 1950. P. 39; Renan. Histoire générale des langues sémitiques. P. 134.

218