Оригами. Раннее

— Уходи, сейчас же, — сказал он изменившимся голосом.

Прижав к себе расстегнутую сумку, Вера попятилась в коридор и вышла за дверь.

— Что вы хотите от меня? — вызывающе спросил мужчина.

— Я хочу, чтобы ты умер, — ответил Сергей и улыбнулся.

Сердце Вени громко билось и, от волнения, он стал делать опечатки. Опять тахикардия. Что за проклятье! Поднимется давление, а ей и не дозвонишься. И кто это там смеялся?

Ну, погодите! Вот подпишу контракт на пятикнижие, покажу вам, как надо мной смеяться!

За окном послышался звук подъезжающего автомобиля. Левкин вскочил, подбежал к окну и прильнул к стеклу. Большой нос мешал, но Веня рассмотрел джип жены. Из-за руля вышел водитель Славик и закурил сигарету. Левкин рванул к столу, схватил очки и снова вернулся к окну.

На заднем сидении сидела Алиса. Ее старательно тискал Алексей Зубкин, партнер по бизнесу.

По тщедушному телу Левкина словно прошел разряд тока. Он отпрянул от окна, быстро влез в комнатные тапочки и бросился во двор. Резко распахнув дверь, он быстро пошлепал по тропинке к двери джипа, из которой уже выходила Алиса.

— О! Левкин! Ты че не спишь? — еле выговорила она, и на Веню пахнуло перегаром.

— Алиса! Я все видел! — заговорил Левкин голосом, срывающимся на плач.

— Что? — удивленно спросила жена.

— Он тебя… он тебя… — Левкин не мог совладать с собой.

— Да. Он меня инвестирует, Левкин, что ты пристал. Пошли спать! — Алиса взяла Веню за руку и повлекла в дом. Он не сопротивлялся.

— Лиса, ты меня не любишь, как ты можешь?

— Люблю, Левкин. И люблю, и могу, и все, что хочешь. Пошли, потрешь мне спинку.

Через двадцать минут Вениамин бережно протирал мочалкой круглые бока жены.

— Чего-нибудь написал сегодня? — спросила она.

— Да нет, сегодня ничего, — неуверенно ответил Левкин.

Выбор

Ранним весенним утром, когда город, едва проснувшись, робко переминается с ноги на ногу и потирает руки, чтобы согреться после ледяной зимней ночи, тетя Римма уже на своем рабочем посту. Синий халат обтягивает ее формы, а ярко-белая вываренная косынка плотно завязана на аккуратно уложенных, уже поседевших волосах. Свои обязанности тетя Римма выполняет рьяно и добросовестно, так как понимает, что она — самый главный сотрудник бутика элитной женской одежды. Ведь если она как следует не вычистит, вылижет и отполирует огромную витрину с надписью: «Самый большой выбор», все усилия этих «крашеных дур» в «дриськодах», что трудятся внутри магазина, приставая к покупателям, будут абсолютно тщетными. Поэтому Римма пыхтит, поднимает массивное тело на цыпочки и, отскребая от толстого стекла все, что нагадили за прошлый день мухи и люди, иногда бросает высокомерные взгляды на манекены, облаченные в бесценные французские наряды и молодых консультанток, одетых в уцененные китайские батнички.

К восьми утра Римма Яковлевна удаляется с поста, а в зеркале витрины начинают отражаться бегущие в разные стороны авто, опаздывающие на совещания торгпреды, плетущиеся на полусогнутых пьянчужки с авоськами, полными бутылок. Измученные недопричесанные мамки тянут в детский сад хнычущее потомство, которое поворачивает заспанные мордашки к витрине и задумчиво ковыряет в носу.

Время от времени перед зеркальным стеклом останавливаются модницы всевозможных цветов и фасонов, окидывают беглым взглядом экспонаты тряпочного искусства, поправляют прическу любовно-критическим жестом и удаляются восвояси, напоследок взглянув на свое любимое тело с непередаваемой, гордой нежностью.

Примерно пару раз в неделю, к витрине подходит постоянный посетитель — Люта. Восьмилетняя замарашка из местного интерната является постоянным клиентом именно витрины, а не самого бутика. Случается это обычно по вторникам и четвергам, так как в интернате уже давно не могут найти учителя рисования, и в расписании образовывается очень удобная дырка, проскользнув через которую можно удрать в город по своим делам, коих у интернатских, как известно, всегда хватает.

Вот и в тот четверг, Люта в очередной раз убежала поглазеть на свою любимую витрину. В бутике как раз был новый завоз. В светлом, освещенном хрустальными люстрами зале, происходило волшебство переодевания манекенов и перевешивания пестрых одеяний с вешалки на вешалку.

Люта стояла у краешка прозрачного стекла и горящим серыми глазами поедала происходящее внутри. Все в ее облике — рыжие жесткие волосы, заплетенные в косички, яркие бронзовые веснушки, даже синие хлопковые колготки с пузырями на коленях — казалось, выражали неподдельный интерес к реформам в храме бутиковой моды.

То и дело над дверью салона звенел колокольчик и в зал входили вылощенные клиентки, по виду не страдавшие от недостатка содержимого в гардеробе и до посещения магазина. Дамы старательно выбирали образчики мастерства французских модельеров и удалялись в занавешенные раздевалки.

Звонок прозвенел в очередной раз и пластиковая дверь выпустила на тротуар высокую женщину в белом кожаном плаще и белых же полусапожках.