Оригинал

— Беззащитным, монна Эдна? — удивленно распахнул шоколадные глазищи брауни. — Не-е-е-т! Наш архонт сразился с принцем в честном поединке на глазах у всех, на главной площади Тахейн Глиффа. Победил его и после покарал за всех погибших и раненых во время атаки его соплеменников. И это после того как архонт едва восстановился после тяжелейших ранений, нанесенных ногглами! Мы все, каждый, кто это видел, восхищены и устрашены его силой и боевым мастерством. Никто больше не сомневается в его способности защищать нас и дальше!

Произнося свою прочувствованную речь, Лугус будто становился выше ростом и раздувался, словно поведение Грегордиана было основанием для его собственной гордости. Но при этом за этой гордостью было что-то еще… Что-то жесточайше-неправильное, извращенно-несправедливое, для меня по крайней мере. Пойму ли я когда-нибудь, как можно гордиться и восхищаться таким устрашающим и смертоносным созданием, как деспот? И хочу ли понять или хотя бы научиться принимать эту их логику, основанную целиком и полностью на силе? Словно тоненькая игла проскользнула между ребер, втыкаясь в сердце, когда неожиданно родился вопрос, а каково самому Грегордиану жить так? Постоянно доказывая свою силу, волоча на своих плечах ответственность за сотни и сотни совершенно чужих ему созданий, которые в качестве «благодарности» могут с легкость втоптать его в грязь, не дай бог ему показать слабость? Но я тут же отмахнулась. С какой стати я должна думать о его трудностях, даже если и все обстоит именно так? Я не на его стороне в этой войне, а сама по себе.

— Ты готова? — похоже, до этого Лугус говорил еще что-то, но я не слушала.

— Что, прости?

— Ты готова сообщить мне обо всем, в чем нуждаешься? Одежда, обувь, украшения, угощения? Я готов привести лучших портных, принести великолепные ткани для выбора…

— Как насчет прогулки? Они мне разрешены, или я по-прежнему заключенная?

Лугус моргнул пару раз, сбиваясь с мысли.

— Я уточню, — буркнул он, покидая мои покои.

Глава 4

Вернулся он, прямо скажем, не скоро. День уже стал клониться к вечеру. Наверное, вопрос оказался не из простых. Я, немного послонявшись по покоям, обнаружила, что снаружи есть огромный балкон, и провела несколько часов, наблюдая с высоты за жизнью Тахейн Глиффа. Раньше мне такой возможности не представлялось. С моего балкона была видна почти вся площадь, по которой меня вел в первый день Лугус, и изрядный кусок водной глади. Ах, да, Фир Болг, точнее, то, что от него осталось, тоже можно было рассмотреть. Он выглядел теперь каким-то хаотичным нагромождением черных обожженных обломков, и единственное, что теперь там блестело и сверкало — это гигантское количество осколков стекла. На какой-то момент мне стало немного жаль того утраченного архитектурного совершенства и изящества, каким он, как ни крути, являлся, но это чувство оказалось быстро проходящим. Повсюду, кроме бывшего дома удовольствий, наблюдалось весьма активное движение. Восстановление шло максимальным темпами, строений без крыш уже почти не осталось, и я даже видела, как то ли оттирают, то ли закрашивают на стенах участки уродливой копоти, напоминающей о повсеместных пожарах. Хотя особых деталей мне было не разглядеть, все равно смотреть на эти обычные, вполне прозаичные моменты было увлекательно. Кстати, родился вполне обоснованный вопрос — почему не воспользовались магией для того, чтобы моментально вернуть все, как было. Зачем мучиться и потеть, если достаточно какого-нибудь заклинания, и полный порядок? Не понятно. Разве что только этот совместный труд всех местных разом имеет некий воспитательный и объединяющий подтекст. Ближе к вечеру я устала глазеть на здешних существ за работой и переключилась на вид заката над бухтой. Медленно спускающееся к воде краснеющее светило выглядело так великолепно и при этом настолько знакомо по многочисленным фото в сети, фильмам и передачам, что мне ничего не стоило представить себя снова в своей прежней жизни. Тоска и одиночество, как два таившихся в засаде зверя, тут же выпрыгнули, принявшись нещадно терзать мою душу. А медленно проявившийся в подступающих сумерках бледно-голубоватый диск луны, еще больше усиливший сходство с небом когда-то родного мира, вызвал желание натуральным образом взвыть, оплакивая простую красоту, на которую я раньше и внимания не обращала. В этот момент в воздух с одной из крыш взвилась пара летающих созданий, напоминая мне лишний раз, насколько я далеко от всего привычного. Господи, как два мира, в чем-то настолько схожих, могут быть до такой степени разными?

Лугус прочистил горло, снова пугая меня и отвлекая о полного погружения в безысходность, за что я ему была почти благодарна.

— Что? — вышло сипло из-за долгого молчания или из-за эмоций, что захватили только что. — Просить прогулку было очень круто с моей стороны?