Орёл в стае не летает

Солнце бликовало на позолоченных шлемах и щитах всадников, отражая в дорогом снаряжении их знатность. Следом продвигался небольшой караван из десятка ослов с ценной поклажей. Неутомимые длинноухие труженики, осторожно переставляя на каменистой дороге точёные ножки, мелодично позвякивали медными колокольчиками. Извилистая дорога, обрамлённая пыльными кустарниками аканфа, петляла меж приземистых холмов, с каждым шагом приближаясь к конечной цели. Ближе к Дельфам дорога всё больше заполнялась паломниками.

Вскоре македоняне приблизились к горе Парнас – месту пребывания Муз и Аполлона. Неожиданно открылся проход, малозаметный со стороны, откуда дорога повела в долину, окружённую отрогами. В северной стороне возвышались угрюмая скала – печально знаменитая Федриада, с которой сбрасывали преступников, святотатцев, кто действиями или дерзким словом посмел оскорбить Аполлона, его священнослужителей или святилища в целом. Дельфийцы называли имя бывшего раба Эзопа, острослова-баснописца, осмелившегося насмехаться над жителями Дельф. Обвинённый в хищении золотой чаши из храма Аполлона, он нашёл здесь свою смерть.

Филипп рассмотрел у подножия скалы высеченные в ней неглубокие ниши, где паломники оставляют агальму – первые дары Аполлону. Он спешился и распорядился подать золотой киаф*, который поставил в нишу, что была повыше – чтобы все видели размеры его царской щедрости.

Неподалеку рос огромный дуб с узловатыми от старости ветвями, из-под корней которого выбивался родник. Знаменитый Кастальский источник! Прозрачные струи шевелили на дне мелкие камешки, песчинки, они перекатывались с места на место, пугая рыбёшек, неведомо откуда там взявшихся. Воды родника даровали вдохновение поэтам и музыкантам. В нём совершали паломники непременный обряд перед посещением храма Аполлона – омовения. Царь последовал примеру, после чего почувствовал во всём теле свежесть в усталых мышцах и одновременно великое волнение, очистительный трепет, позволяющий без страха вступить во владения Аполлона.

* * *

Жрецы храма, извещённые о предстоящем посещении македонского царя, ждали. Едва он приблизился к ограде храма, подошёл главный священнослужитель, иеродул, в длинном, до лодыжек, хитоне; в руке посох, тирс, увитый лавровыми ветвями – священного дерева Аполлона; на лбу инфула – шерстяная повязка красного цвета как отличительный знак высшего жреческого сословия. Иеродул с важностью приветствовал царя, справился о дороге, здоровье и уже не покидал во всё время пребывания в святилище.

Иеродулы ведали всеми делами в Дельфах, числом пять человек – каждый по своему роду деятельности; они ещё вершили суд над преступниками, повинными в асебии – святотатстве. При храме находились жрецы, записывающие слова пророчицы Пифии, и хрисмологи – толкователи изречений, и большое число охранников и рядовых храмовых служителей – неокоров и перингетов, сопровождающих паломников по святилищу. Но мало кто знал, что на неокорах лежала ещё обязанность скрытно собирать нужные сведения о людях, желающих получить оракул. Дело доходило до того, что они посещали местожительство тех людей, кто запрашивал оракул, узнавали подробности их быта и причины обращений в Дельфы.

Собранные таким образом сведения давали хрисмологам большие возможности для «правильных» толкований пророчеств Пифии, чем всегда поражали воображение паломников. Ведь Аполлон «сообщал» оракулы не напрямую паломнику. Сначала их «улавливала» жрица Пифия в неадекватном душевном состоянии, в наркотическом трансе, намёками, так, что было трудно понять смысл сказанного. Поэтому жрецам-толкователям приходилось их разгадывать, доводить до смыслового понятия, но никогда ничего прямо утверждающего! Царь Филипп не догадывался, что в Дельфах было собрано о нём немало тайных сведений.

Иеродул предложил царю отдохнуть с дороги в лесхе, гостинице при храме для почётных гостей; сопроводил до выделенной комнаты.

– Пифия ожидает тебя завтра с утра, – сказал он и вышел, оставив после себя сильный запах египетских благовоний.

Перед сном Филипп прогулялся по гостинице, увидел роскошную мраморную колоннаду, на стенах потрясающего вида фрески. Одна фреска изображала взятие Трои: разрушенные стены пылающего города, мечущиеся греки и троянцы, морской берег и корабли, готовые поднять паруса. Другая фреска изображала мрачное царство мертвых – подземный Аид. Филиппу сообщили, что почти сто лет назад святилище посетил художник Полигнот с Фасоса, это его бесценный дар.

Глас Зевса

Утро раскрылось Филиппу чудесной солнечной погодой, на небе ни облачка, словно в ожидании чуда, притих ветер, разгулявшийся ночной порой.