Орхидея с каплей крови

Зато с родителями Люси Софья Марковна виделась часто, они по-прежнему жили в одном дворе. Несмотря на то что средства на приобретение новой квартиры у них теперь имелись: отец был в бизнесе компаньоном дочери, менять старое привычное жильё на новостройку старшие Стефановичи не собирались.

– Ма, ты о чём задумалась? – окликнул Софью Марковну сын.

– О тебе, Шурочка, – тотчас откликнулась она.

– Ты знаешь, ма, я бы съел ещё одну ватрушку, но боюсь, что тогда не пролезу в дверь своего кабинета. – Он весело рассмеялся.

– Потом доешь, – сказала Софья Марковна, – ватрушка от тебя никуда не убежит.

– Ты уверена? – спросил он, и на лице его было разлито большое сомнение.

– Уверена, – улыбнулась мать.

– Так и быть, оставлю её на потом, но только под твою личную ответственность, – проговорил он строгим голосом.

– Иди уж на работу, прокурор!

– Ма! Ты что-то путаешь! Я не прокурор, а следователь.

– Но тон у тебя прокурорский, – не сдавалась мать.

– Наверное, до прокурора я дорасту в будущем, – улыбнулся Шура, – а пока голос тренирую.

Софья Марковна шутя замахнулась на сына кухонным полотенцем, и он тотчас испарился. Уже из прихожей она услышала его голос:

– Пока, мамуля! Я тебе позвоню!

– А где обнимашки? – спросила Софья Марковна капризно. Но за сыном уже захлопнулась дверь, и она рассеянно улыбнулась, переключаясь мысленно на дела, которые у неё запланированы на сегодня.

Из дома Шура вышел в прекрасном настроении, весело напевая себе под нос одну из песенок собственного сочинения. Вывел из гаража свою белую «Ладу Калину», любовно погладил её по капоту:

– Ласточка моя, – и сел за руль.

Пробки ещё не успели образоваться, да и дороги, вычищенные ночью, ещё не успел занести снег, так что своё прекрасное настроение до работы Шура Наполеонов по дороге не расплескал.

Войдя в родное учреждение, он едва удержался от того, чтобы не побежать вверх по лестнице вприпрыжку, но сдержал себя и поднялся чинно и степенно, как и полагается ответственному лицу, то есть следователю. Проходя мимо секретаря Эллы Русаковой, он приветливо с ней поздоровался и даже улыбнулся девушке.

Она, по всей видимости, тоже была рада его видеть и, не в силах сдержать распирающее её чувство, даже подскочила на стуле. Наполеонов слегка попятился назад. Не собирается ли она, чего доброго, броситься ему на шею. К этому он был не готов. Он уже хотел было сказать ей, что нельзя так бурно проявлять свои чувства. Но нет, она не собиралась бросаться в его объятия, просто громко воскликнула:

– А я прямо заждалась вас, Александр Романович!

– Я, конечно, тронут. Но с чего бы это? – отозвался он осторожно.

– Так вас уже несколько раз Фёдор Поликарпович спрашивал! Вот я и сижу, вас дожидаясь, как на иголках.

– Такую рань? – вырвалось у Наполеонова.

Элла только пожала плечами.

Солодовников Фёдор Поликарпович был начальником Наполеонова, и если он искал его с самого утра, то это не могло предвещать ничего хорошего.

– И зачем я ему понадобился? – спросил он Эллу на всякий случай.

– Мне об этом он не доложил, – Элла развела руками, словно выражая таким образом меру своего сожаления о нежелании начальства вводить в курс дела секретаря.

«Вот, – подумал следователь, – всегда найдутся люди, которые испортят тебе самое распрекрасное настроение». Наполеонов не раз убеждался в этом на собственном опыте, но всякий раз верил, что уж сегодня-то всё будет ровно и гладко. Так нет же! Вздохнув, он отправился к начальству. Можно было бы, конечно, позвонить из своего кабинета и спросить – чего, мол, сударь, изволите.

Но лучше сразу предстать пред взором полковника, чем откладывать и теряться в догадках.

Шура постучал в дверь и услышал ласковое:

– Кого там в такую рань принесло? – и без паузы: – Заходите, раз уж всё равно пришли!

Шура толкнул дверь и вошёл.

– Здравствуйте, Фёдор Поликарпович! – бросился он сразу с места в карьер. – Элла сказала, что вы меня искали.

– Искал, скажешь тоже, – хмыкнул полковник, – мы, чай, не в прятки играем здесь.

– Ну, я в том смысле, – начал Наполеонов.

– Ладно, Саша, не обращай внимания на моё стариковское ворчание, – махнул рукой полковник.

– Какой же вы старик…

– И этого не надо. Обойдёмся без комплиментов.

– Как скажете.

– Ты, Саша, присаживайся.

Солодовников был единственным человеком, который никогда не называл Наполеонова Шурой. Только Саша, Александр и в особых случаях – Александр Романович.

– Я тебя чего искал? – проговорил полковник.

«Чего?» – хотел спросить Наполеонов, но благоразумно промолчал.

– У нас происшествие, убийство.

«Эка невидаль», – подумал Наполеонов.

– И не просто убийство, – проговорил меж тем Солодовников, – а зверское, можно сказать. Ребята, – полковник имел в виду группу, – уже там. Так что ты тоже поезжай! Адрес я тебе сейчас скажу…

Наполеонову захотелось сказать: «Что, без меня и послать некого?» – но он благоразумно промолчал, запомнил адрес и потопал к двери. Уже в дверях обернулся и спросил:

– Разрешите идти?

– Иди уже, – махнул рукой Солодовников.