Орхидея в мотоциклетном шлеме (сборник)

И называет фамилию известного в определенных кругах продюсера. Между прочим – моего довольно близкого товарища.

Вот, думаю, сволочь.

А заодно понимаю, что у Сашки-то я ее, скорее всего, и видел.

В какой-то из тусовок.

– И что? – спрашиваю.

Молчит.

Только улыбается краешками губ и глаз одновременно.

Эдак рассеянно.

У некоторых девушек это очень хорошо получается.

Потом закурила, глянула задумчиво.

– Видите ли, Дима, – говорит. – Я пою. И неплохо. Хочу, чтоб вы меня продюсировали.

Охренеть, думаю.

– Видите ли, Лика, – передразниваю, – это, в общем-то, не моя специальность.

Усмехнулась.

– Но деньги-то у вас на это есть? – говорит.

Хорошо, что кофе еще не принесли.

А то б я точно поперхнулся.

Прикурил сигарету, башкой помотал из стороны в сторону.

– Деньги-то, – отвечаю, – у меня есть. Только кто вам сказал, что я горю желанием их на вас потратить?

– Желание – будет, – усмехается.

И многозначительно кладет мне руку на коленку.

Что-то здесь не так, думаю.

– Простите, – говорю, – Лика. Вы меня пару минут не подождете? Носик попудрить надо…

– В смысле – кокаинчиком?! – хихикает.

– В смысле – поссать, – взбеленяюсь.

Достала.

Еще раз хихикает и милостиво кивает.

Вот спасибо…

Зашел в сортир, помыл руки, достал из кармана телефон.

– Сань, – говорю. – Ты знаешь, как я тебя люблю. Но с какого хера ты раздаешь мой мобильный всяческим малопонятным фифам?

– Ты про Лику? – зевает.

– Про нее, родимую, – отвечаю.

Вздыхает.

– Ты, – говорит, – извини, Дим. Она у меня твой телефон уже с месяц клянчит. Сразу после той вечерины начала, когда у парней выход последнего альбома отмечали. Ты еще с Машкой был, должен помнить. А я вчера подкурил сдуру. Ты же знаешь, как на меня трава действует. Вот и расслабился…

– Ну, ты – красавец, – вздыхаю. – Ты хоть знаешь, что она от меня хочет?!

– Конечно, знаю, – удивляется. – А ты что, сам не понял?! Понравился ты ей…

– Угу, – ржу, – понравился. Сань, ты вроде в таком бизнесе работаешь, что у тебя в квартире поп с кадилом каждое утро чертей гонять должен, а все в сказки веришь. Деньги ей нужны. Поет, говорит. А меня видит, типа, своим продюсером. Представляешь себе меня в этой роли?

Минута молчания.

Потом – гнусное такое хихиканье.

– Ты, – говорит, – Дим, – сам дурак. Причем конченый. Клинический, знаешь ли, идиот. Даже как-то неудобно таких друзей иметь. Знаешь, кто у нее муж?! Нам с тобой вдвоем до конца жизни столько денег не заработать. Даже если я на кокс тратиться перестану. Так что – на фиг ей не нужны твои деньги, ты уж мне поверь…

Теперь уже я молчу.

Озадаченно.

– Все страньше и страньше, – наконец выдавливаю. – Ладно, Сань, спасибо за информацию…

Поплескал водой в лицо, вытерся бумажным полотенцем, посмотрелся в зеркало и пошел в зал.

Сел за столик, жестом подозвал официантку.

– Виски, – говорю. – Двойной скотч on the rocks. Лучше – «Чивас».

– Двенадцать лет? Двадцать один? – спрашивает.

– Девушка, – вздыхаю, – вы сами-то виски пьете?

– Нет, – смущается. – Я вообще почти ничего не пью. Только иногда мартини с апельсиновым соком.

– Ну, вот видите, – смеюсь. – Тогда поверьте на слово человеку, этого пойла немало выхлебавшему. Отличить на вкус купажированный виски разных лет выдержки не каждый дегустатор сумеет. А я не имею к этой почтенной профессии ровным счетом никакого отношения…

– Значит, двенадцатилетний?! – догадывается.

– Умница, – смеюсь. – Тебе учиться надо…

– А я, – поводит плечиком, – и учусь. В инязе. А здесь – подрабатываю…

Мне неожиданно стало дико стыдно.

Ну, ты, думаю, Димон, и жлоб стал в последнее время.

Ужас просто.

– Извини, – говорю, – не хотел. Сам не знаю, что со мной. Не иначе, как атмосфера вашего заведения действует…

Улыбнулась смущенно, даже чуть покраснела.

– Спасибо, – лепечет. – И вы меня простите. Вам двойной скотч со льдом, и льда побольше?

– Да, – говорю, читая ее имя на бэйджике. – Спасибо, Настенька…

Она еще больше покраснела и убежала к стойке за заказом.

А я чуть-чуть успокоился.

Закурил сигарету, повернулся к Лике, посмотрел ей в глаза.

Вроде – серьезные.

– Значит так, – говорю, – девушка. Во-первых, – давай на «ты», согласна?

Кивает, смотрит с интересом.

– Во-вторых, давай попытаемся отодвинуть все наши игрища в сторону. Деньги, насколько я понимаю, тебе и на фиг не нужны. И так все в порядке. Да и поешь ты – тоже вряд ли. Разве что с пьяных глаз в караоке…

Улыбается.

Загадочно поднимает левую бровь.

– Петь в караоке – пошлость, – отвечает. – Сашке, что ли, звонил?

– Ему, – говорю, – родному. Вот только извини, но что ты на меня так уж по-взрослому запала – тоже ни в жизнь не поверю. Хотя бы потому, что ты – девушка явно прагматическая, а на той вечеринке, где мы с тобой пересеклись, – я, извините, с Машкой был. А моего отношения к ней только слепой, наверное, не заметит…

Усмехнулась, достала из моей пачки сигарету, повертела ее в длинных, сильных, ухоженных пальцах.

– Так все-таки, – чиркаю зажигалкой и даю прикурить, – что надо-то?!

Затягивается.

Смотрит в окно.

Там идет грязноватый московский снег.

Вечер.

Сумерки.

Чуть попозже, когда совсем стемнеет и разгорятся рекламные огни, Тверская снова станет праздничной.