Орлята

— Готово? Передавай..

Вскоре отряд опять тронулся. Пройдя километров десять, разведчики остановились у скалистой горы. Обсушившись и пообедав, они, выставив караул, завернулись в плащ-палатки и заснули.

Акбулатову не спалось. Он решил подняться на скалу и осмотреть местность. Цепко хватаясь за колючий кустарник, он забрался на самую вершину. Весь лес, похожий на бушующее зеленое море, лежал теперь у его ног.

Прячась в кустах — разведчик всегда осторожен, — Акбулатов прошел дальше и остановился перед естественным каменным водоемом. В нем была удивительно прозрачная вода. Подымаясь в гору, Ильяс вспотел, и ему захотелось помыть лицо. Опустившись на корточки, он так и замер с вытянутыми руками. На дне водоема лицом вниз лежали шесть бойцов в подпоясанных ремнями шинелях, в шапках, сапогах, с винтовками и противогазами. Они лежали, как живые, головами в одну сторону. Один крепко держал обойму, второй будто прицеливался, у третьего рука тянулась к гранате, четвертый всем телом словно устремлялся вперед. У пятого рука застыла; казалось, он только что метнул гранату. Крайний как бы давал команду, лежа чуть на боку; на его шапке ясно виднелся кончик красной звезды.

Акбулатов не был трусливым человеком, но в эту минуту ему стало страшно. Он не помнил, как спустился вниз, как растолкал ребят и как снова вскарабкался на скалу. Все, кто поднялся с ним наверх, в горестном молчании смотрели на воинов под водой. Эти бойцы, очевидно, сражались и погибли зимой, а талая весенняя вода залила их трупы.

Верещагин снял пилотку, за ним и остальные разведчики. Сколько таких героев полегло на безымянных высотках и в долинах, до последнего дыхания защищая родную землю. Горько ей принимать в себя кровь своих сыновей…

Полагалось бы похоронить доблестных защитников родины, но у разведчиков не было ни времени, ни возможности. Верещагин достал свою карту и засек на ней место. Он поднялся во весь рост и, смотря на бушующее зеленое море, на ясную даль горизонта, за всех сказал:

— Прощайте, товарищи! Мы вас не забудем! Вы верно служили родине.

Вечером они выкрали финского офицера из части, расположенной неподалеку от железнодорожной станции. Когда офицеру развязали глаза, он, увидев вокруг себя людей в зеленых маскировочных халатах, онемел от неожиданности. Откуда они взялись? Ведь до переднего края по прямой не меньше двадцати пяти, а то и тридцати километров. Живые эти люди или привидения?

Акбулатов осмотрел его полевую сумку, карманы, документы.

— Куда вы следовали? Какие части рядом с вами? С какой задачей? — Верещагин засыпал пленного вопросами.

Вспомнив, что в километре отсюда находится его батальон, финской офицер расхрабрился.

— Вы попали в мешок, вы окружены, — сказал он вдруг на чистом русском языке. — Если хотите жить, сдавайтесь мне. Мы сохраним вам жизнь.

Верещагин подмигнул разведчикам и тем же суровым голосом продолжал допрос:

— Отвечайте на мои вопросы. Какие здесь стоят части? Ну!

Акбулатов наполовину вытащил кинжал и с треском вложил обратно. Побледневший офицер испуганно осмотрелся по сторонам.

Акбулатов передавал Верещагину лежавшую в офицерской сумке карту, а сам стал рыться в пачке фотографий: взятый ими офицер в различных позах и видах. Вот у свежевырытой ямы стоит маленькая босая девочка в рваном платьице, с растрепанными Болосами. Возле нее на земле — железная лопата. Вдали темнеет полоска леса. На небе — снежная туча. Девочка смотрит на белоснежную тучу, вскинув голову, видимо прощаясь с жизнью. А этот офицер наставил пистолет ей в грудь…

— Товарищ командир, смотрите! — вдруг вскрикнул Акбулатов.

Это была копия фотоснимка Лиды, такая же, какую он оставил Урманову. Увидев эту фотографию, Верещагин гневно посмотрел на финна.

Офицер закрыл лицо руками.

Наутро километрах в десяти — пятнадцати, в стороне от дороги, разведчики захватили пленного с серьгой в одном ухе, беспечно удившего рыбу. Он вначале жестоко отбивался, но, когда Верещагин скрутил ему руки назад, быстро обмяк.

— Если не убить, я все рассказал, — заговорил он на ломаном русском языке.

На допросе выяснилось, что он был из батальона, сформированного из норвежских уголовников.

— У них в стране заправляют чужеземцы. Народ стонет под их игом, а они, нанявшись к душителям своего же народа, пришли грабить нашу землю, сволочи! — проговорил Акбулатов.

— Не ругайся, Ильяс! — сказал Верещагин. — Разве эго настоящие норвежцы? Норвежцы — народ смелый и честный. Я их знаю. Еще настанет время, и мы им поможем освободиться от фашистов.

Тотчас же рация Ломидзе передала командованию добытые сведения. Вечером, когда разведчики спускались с горы, по ним открыла огонь финская засада. Верещагин тихо увел своих людей в заросшее ржавой травой и тростником болото.

— Не останавливаться! Акбулатов, вперед!

Разведчики пошли гуськом, скрытые высоким, в человеческий рост, камышом. Где-то кричал дергач, плакал филин, затем все стихло.

Когда забрезжил рассвет и в лесу стала разливаться утренняя синь, Верещагин остановил отряд на отдых.

— Позавтракаем и поспим по очереди, — сказал он.