Орлята Великой Отечественной…

Прошло не мгновение. Меньше. Оказался возле немца Борька и услышал сам густой стук молота о каску. Ткнул фрица в кузнечный пол румяным лицом, улыбкой. Рванул из побелевших рук автомат. И услышал, как зовут немца:

— Шнель, Ганс!.. Шнель!..

Борька выскочил из кузни, наспех натянув шубейку, глянув в последний раз деду в лицо. Дед лежал спокойный, словно спал… По тропке к кузне шел другой гитлеровец. Борька поднял автомат, навел на солдата, нажал крючок — и ткнулся в снег немец, торопивший Ганса.

Борька шагал целый день, проваливаясь в глубокий снег, выбиваясь из сил, ночевал в черной холодной бане на задах какой-то тихой деревни. Едва забрезжило, он пошел снова, все дальше и дальше уходя в глубину леса, пытаясь найти партизанский отряд. Вторую ночь он провел в ельнике, трясся от мороза, но все-таки выдюжил. Утром опять в дорогу и снова шел целый день, а когда совсем выбился из сил, когда поплыли от голода оранжевые круги перед глазами, сзади скрипнул снег…

Борька резко обернулся, перехватывая поудобнее автомат, и тут же сел, слабея, в снег: на него смотрел парень с карабином в руках и с красной полоской на ушанке.

Очнулся Борька в землянке. На него удивленно глядели незнакомые люди…

Командир был строг и громко выспрашивал у Борьки все придирчиво. Когда Борька рассказал обо всем, Батя сел на круглую чурбашку, заменявшую стул, и заворошил руками волосы, уставившись в пол. И так сидел молча, будто забыл про Борьку. Борька кашлянул в кулак, переминаясь с ноги на ногу, Батя взглянул на него пристально и сказал парню, который привел Борьку:

— Поставьте на довольствие. Возьмите к себе, в разведгруппу. Ну, а оружие… — Он подошел к Борьке и ткнул тихонько в бок. — Оружие он, как настоящий солдат, с собой принес…

Сережа, тот самый парень, который нашел его в лесу, тащил на спине к партизанам, а потом стоял рядом с ним перед Батей, теперь стал Борькиным командиром, начал учить его военному делу.

Задание было особое. Как сказал разведчикам сам Батя, надо перерезать, словно ножницами, важную дорогу, остановить движение поездов. А удастся — эшелон взорвать.

Разведчики долго выбирали место, то приближаясь, то уходя в сторону от дороги.

Сережа был мрачен и гнал отряд без перекуров. По рельсам то и дело сновали дрезины с пулеметными установками и время от времени строчили длинными очередями по лесу. Через каждые полкилометра стояли часовые, их часто меняли, и не было никакой возможности подобраться к дороге. Поэтому Сережа все гнал и гнал отряд, злясь на гитлеровцев.

— Борька, — сказал он неожиданно, — не возвращаться же так… На тебя вся надежда.

Когда стемнело, разведчики подошли поближе к дороге и залегли, чтобы прикрыть Борьку, если что. А Сережа обнял его и, прежде чем отпустить, долго смотрел в глаза.

Борька полз ящерицей, маленький и легкий, почти не оставляя за собой следа. Перед насыпью остановился, примеряясь: "Ползком на нее не взобраться — слишком крутая". Он выждал, коченея, сжимая взрывчатку и нож, пока пролетит наверху дрезина, пока пройдет часовой, и бегом кинулся вперед к рельсам.

Озираясь по сторонам, он мгновенно раскопал снег. Но дальше шла мерзлая земля, и, хотя нож был Сережкин, острый, как шило, мерзлота, словно каменная, поддавалась еле-еле. Тогда Борька положил взрывчатку и стал копать обеими руками. Теперь надо всю землю до крошки спрятать под снег, но и лишнего не насыпать, чтобы не было горки, чтоб не увидел ее часовой, посветив фонариком. И утрамбовать как следует.

Борька осторожно сполз с насыпи, засыпая снегом шнур. Когда дрезина прошла, он был уже внизу. Но Борька решил не торопиться, подождать часового. Скоро прошел и немец, прошел, ничего не заметив, и Борька пополз к лесу.

На опушке его подхватили сильные руки, приняли конец шнура, молча хлопнул по спине Сережа: дескать, молодец.

Раздался неясный шум, потом он усилился, и Сережа положил руку на замыкатель. Промчалась дрезина, тарахтя из пулеметов по макушкам елей, стремительно пронеслась, будто удирала от кого-то. Через несколько минут вдали показался прямой столб дыма, превращающийся в черную неподвижную полосу, а после и сам поезд. Он шел на полной скорости, и еще издали Борька разглядел на платформах множество танков.

Он сжался весь, приготовясь к главному, сжались и все разведчики, и в ту минуту, когда паровоз поравнялся с часовым, Сережа резко дернулся.

Борька увидел, как взлетела маленькая фигурка часового, как паровоз вдруг подпрыгнул и залился малиновым светом, как накренился, плавно уходя под насыпь, и за ним послушно пошел весь эшелон. Грохотало и скрипело железо, расцветая белыми огнями, дико кричали солдаты.

— Отходим! — весело крикнул Сережа, и они побежали в глубь леса, оставив одного разведчика, который должен был считать потери.

Они шли шумно, не таясь, немцам было теперь не до них, и все смеялись и говорили что-то возбужденно, и вдруг Сережа схватил Борьку под мышки, и мальчишка полетел вверх, к вершинам елей, освещаемых красными отблесками.