Орлиное гнездо

Дерябин долго сидел за столом не двигаясь. Он слышал, как прощался Шао с мадам Дерябиной, как поздоровался с вошедшим Изместьевым. «Опять этот нытик приволокся», — с раздражением подумал Дерябин. Но долг вежливости требовал присутствия хозяина среди гостей, и Дерябин направился в столовую. Проходя мимо комнаты Юрия, он увидел, как сын складывает вещи в старенький потертый чемодан, принадлежавший некогда Василию Тихоновичу. Дерябин-старший любил ездить с этим чемоданом по своим многочисленным торговым делам, а в последнее время хранил в нем богатую коллекцию конфетных оберток: старик на склоне дней пристрастился к сладкому. После его смерти чемодан перешел к Юрию, в нем хранился различный инструмент для выпиливания, выжигания, обрезки железа, фанеры, проволока, шурупы, гвозди, куски столярного клея — всевозможная хозяйственная мелочь молодого парня, у которого мальчишеские увлечения ремеслами быстро сменялись одно другим. Сейчас весь этот хлам был вытряхнут на пол, а в чемодан беспорядочно напихивались вещички Юрия, с которыми он уйдет в новую, им самим избранную жизнь.

Павел Васильевич остановился, поджидая, пока сын выйдет из комнаты.

Юрий захлопнул чемодан, приподнял, пробуя вес. В комнату вошла заплаканная мать, сунула сыну свернутые в трубочку деньги.

— Это совсем лишнее, — вяло запротестовал Юрий, но деньги взял.

— Вы берегите его, Гриша, — заискивающе попросила Дерябина.

— Зазря вы, ей-богу, беспокоитесь. Считайте, что всё вроде понарошку. Жить будете врозь, а сердцем — вместе, — успокаивал Гришка.

— Боже, боже! — вздыхала Дерябина. — Предчувствие меня никогда не обманывало. Я ждала несчастья.

Юрий, не обращая внимания на вздохи матери, деловито перекидывался с Гришкой торопливыми фразами, из которых Дерябин понял, что сын поступает на Дальзавод. «Ну, если так, то моя забота кончилась. С голоду не пропадет».

Дерябин слышал, как прошли по коридору Юрий с Гришкой, провожаемые женой, как она бестолково и беспомощно что-то говорила сыну в напутствие. Слышал, как распахнулась в прихожей дверь и гудение ветра ворвалось в дом. «Даже не попрощался с отцом», — возмутился Дерябин и прошел в столовую, где его дожидался Леонид Алексеевич Изместьев.

А Дерябина в это время стояла перед открытой дверью и силилась разглядеть в снежном дыму удаляющуюся фигуру сына. В коридоре летали занесенные ветром снежинки, ничего не было видно, и, постояв немного, Дерябина закрыла дверь и, потрясенная случившимся, оглушенная грохотом и воем тайфуна, прошла в столовую. Заметив комки глины на полу, оставленные сыном после дикой чечетки, Дерябина принесла веник, совок и подмела сор.

Павел Васильевич сидел угрюмый, насупившийся, густо дымил папиросой, барабанил по столу и рассеянно слушал Изместьева. Тот гладил белой, безжизненной рукой с плоскими, словно расплющенными пальцами стриженую голову и пристально смотрел перед собой близорукими темными глазами навыкате. Другой рукою он придерживал янтарный мундштук с самокруткой и курил, не затягиваясь, часто причмокивая тонкими губами, набирал дым в рот маленькими порциями и тут же выпускал его обратно. Вокруг головы Изместьева плавал спокойный сизый дымок, и казалось, что голова дымится.

Изместьев и Дерябин были родственниками: когда-то Дерябина сосватала за Изместьева свою сестру. На правах близкого человека Изместьев посвящал Дерябина во все заводские новости. К ним Павел Васильевич проявлял ревнивый интерес: на Дальзаводе строился рыболовецкий флот. Неудачи на заводе радовали Дерябина, и, зная это, Изместьев охотно потчевал своего родственника такими известиями.

— Смешно сказать, уже год стоят подготовленные под клепку сейнера, а клепать некому. Вот и ходит вокруг них профессор Вологдин, вздыхает и корит нас, что не даем ему испытать на постройке катеров электросварку вместо клепки. Четыре года носится с этим планом, проект даже Москва одобрила, но завод не хочет рисковать. И правильно, — говорил Изместьев.

— А если Вологдину все же удастся уговорить дирекцию и катера станут сваривать. Что тогда? — спросил Дерябин.

— Я не верю, что такое разрешение будет дано. В стране нет опыта постройки сварных судов. Вологдину надо идти своим, неразведанным путем. Но завод — не экспериментальная лаборатория, опыты производить нет времени и средств. Ну а если все-таки допустить возможность электросварки корпусов, — Изместьев погладил безжизненной рукой голову, близоруко посмотрел на Дерябина, — в таком случае, уважаемый Павел Васильевич, при одинаковом количестве материалов, рабочей силы и времени можно сделать четыре сварных катера вместо трех клепаных. Сам понимаешь, какой это козырь. Но самое главное — экономия времени. Тридцатитонный катер можно сварить за месяц. А клепаные мы строим иногда по году. А если установить в цехе конвейер…