Орлы и звёзды

— К сожалению, Пётр Евгеньевич, именно побег, — подтвердил я. — Сейчас царская семья находится под домашним арестом в Царском селе, но официального разрешения на отъезд за границу нам добиться вряд ли удастся, а для Николая Романова уж точно.

Львов помрачнел лицом, потом решительно произнёс:

— Что ж. Побег так побег!

* * *

Прибытия этого поезда я ожидал с плохо скрываемым волнением. Хорошо хоть депутация на перроне собралась приличная, и я легко затерялся среди встречающих. Вот мимо пропыхтел отливающий чёрными боками красавец паровоз, за ним потянулись вагоны. Они медленно проползали мимо и никак не хотели остановиться. Однако замерли. Проводники распахнули двери, и на ступеньке возникла она – женщина с фотографии. Её тут же поглотила толпа встречающих, я стоял в сторонке и тихо радовался. Потом она, всё так же стиснутая со всех сторон товарищами, направилась к выходу с перрона, ну и я следом. Возле автомобиля толпа расступилась, и она вдруг оказалась совсем рядом со мной. Удивлённо взглянула на незнакомого человека, продолжая улыбаться, видимо по инерции.

— Знакомьтесь, Мария, — представил меня подоспевший Александрович. — Михаил Жехорский. С этой минуты он отвечает за вашу безопасность, и он же отвезёт вас на квартиру.

Спиридонова взмахнула ресницами и непонятно чему рассмеялась – может глупому выражению моего лица? Потом протянула руку. Я осторожно пожал тонкие пальцы, потом, неожиданно для себя, наклонился и поцеловал обтянутое прозрачной кожей запястье. С этого момента вся неловкость разом куда-то улетучилась. Мы проболтали всю дорогу. Марию интересовало всё, и моя персона в списке заданных ей вопросов стояла далеко не на последнем месте.

Поселилась Спиридонова в Комендантском доме, в крыле противоположном тому, где жили Ульяновы и Сталин.

Глава двенадцатая

НИКОЛАЙ

Я и в той жизни не верил в существование оборотней, не верю и в этой. Я просто знаю: они есть. По крайней мере, один. Тот, который весь последний месяц находится рядом со мной.

Более правильного большевика, чем назначенный комиссаром моего отряда Ваня Кравченко, на моём пути ещё не встречалось. Как бывший жандармский полковник Львов сумел так вжиться в этот образ – непонятно. Но и не мне, самому прочно сросшемуся с чужой личиной, его за это осуждать. Может быть, это наше нечаянное сходство и побудило товарищей возложить на меня ответственность за данное полковнику слово: спасти от расправы царскую семью. Хотя, дело конечно в другом. Кому ещё из нашей четвёрки этим заниматься? Ольге? Не смешите мои тапочки! Заваленный трупами охраны Царскосельский дворец нам ни к чему. Да и кто вместо неё будет держать этого козла Стрелкина вдали от нашего «огорода»? Васичу? Так на нём держится, можно сказать, вся Советская власть, которая де-факто уже установлена в Петрограде. Может Шефу? А как же те два романа, которые с головой накрыли Михаила Макаровича: бурный с ПСР и зарождающийся с Машей Спиридоновой? На крайнем хочу остановиться отдельно. Начиналось между Мишей и Машей всё вроде бы хорошо. Гуляли вместе, чуть ли не за руки держались. Потом кто-то кинул между ними чёрную кошку. Я уж волноваться начал, не насовсем ли они разбежались? Ан, нет, опять гуляют вместе, и за руки держатся уже безо всяких «чуть». Шеф весь этот L'amour прокомментировал так:

— Мне Маша нравилась ещё со времён моей комсомольской юности. Чего глаза пучишь? Я ведь тебе об этом рассказывал! Ну как это не помнишь? Вот баллада безпамятливая! Короче, здесь встретились и чувства вернулись. Кончай ржать! А потом и она вроде мной заинтересовалась. Но она ведь революционерка. Для неё на первом месте борьба, а мужик… нет, не на втором… ну где-то так. Она как в курс дела вошла, так сразу с товарищем Савинковым и поцапалась. А как увидела, какие я перед ним кренделя выписываю, сразу и мне отворот дала. Пришлось подключать к процессу Александровича. Он ей наш хитроумный план обрисовал, она взад и потеплела. Да не гогочи ты, я ж не то имел в виду; да ну тебя, пошляк хренов!

— А ты про то, что обещал Савинкову охмурить её ради великой цели, рассказал? — спросил я.

— Рассказал, — вздохнул Шеф.

— И что?

— А то, что я, наверное, так никогда баб понимать и не научусь. Рассказываю, глаза, понятно в землю, вроде как стыдно. Закончил. Она молчит. Ну всё, думаю, теперь нашим отношениям уж точно конец. Жду. Молчит. Я забеспокоился, решил подсмотреть, что там с ней такое. Поднимаю осторожно глаза, а она улыбается, представляешь?! И говорит нарочито серьёзно: «А вы коварный, товарищ Жехорский! И изобретательный. Вон, какой хитроумный план придумали. У меня теперь просто нет выбора, как вам подыграть».

— И что?

— С тех пор и подыгрывает, — улыбнулся Шеф. — Со мной мила, с Савинковым любезна.

— Так у вас всё не всерьёз, — тяну я слова, изображая разочарование.

— Типун тебе на язык! — сердится Шеф. — Это она с Савинковым играет, а со мной у неё всё очень даже серьёзно.

* * *

Пока Маша Спиридонова играла с Савинковым, он, похоже, решил поиграть с нами. Но об этом чуть позже…