Орлы и звёзды

— По поручению ЦК была проведена проверка всего того, что вы успели сказать в беседе с товарищем Чернецким. И почти сразу же выявилась одна любопытная деталь. Оказывается, Войновский жив и числится за жандармским полковником Львовым, который поселил его на конспиративной квартире. И знаете, что самое интересное? Этот Войновский удивительно похож на небезызвестного вам Михаила Жехорского.

— И что с того? — пожал я плечами. — Если бы господа жандармы самым возмутительным образом не прервали нашу беседу, то я поведал бы товарищу Чернецокому, что после ликвидации Войновского воспользовался его документами и представился полковнику Львову как его новый сотрудник.

— Зачем вам это понадобилось? — спросил Александрович.

Пока все вопросы, которые он задавал, были просчитаны мною заранее, и ответы на них давались легко.

— После того, как мы с Ведьмой вырвались из жандармской ловушки, мы сначала залечили полученные в бою раны, которые, на наше счастье, оказались несерьёзными. Потом стали искать Войновского. Застали его в тот самый момент, когда он появился на конспиративной квартире Львова. Зашли в неё буквально за ним. Он тянул время, говорил, что выдал нас случайно, что готов искупить вину. Для пущей убедительности даже рассказал нам о своей новой мисси всё, что знал сам. Потом, видимо посчитав, что достаточно усыпил нашу бдительность, попытался нас убить, но сам получил пулю. Судите сами, как мне было не воспользоваться такой возможностью? Ведь, со слов Войновского, Львов его в лицо не знал, а из Ростова бумаги могут идти очень долго, поскольку полковник не любим среди коллег. Нам с Ведьмой требовался отдых, а тут и квартира, и покровительство жандармского полковника, и паспорт, в конце концов!

Я взглянул на Александровича. Тот кивнул головой.

— Хорошо. Эти ваши объяснения совпадают с теми выводами, к каким мы и сами пришли после того как заглянули в дело ликвидированной в Ростове группы Седого. Кстати, оно оказалось у Львова.

А вот этого я не предусмотрел. Неужели провал? Но почему тогда так спокоен Александрович?

— Из него мы узнали, что во время завязавшейся перестрелки был убит только Седой. Двум другим участникам группы удалось уйти. О них в деле информации оказалось очень немного. Упомянуты только клички: Странник и Ведьма, да дано описание внешности, очень похоже на ваше и Ольги – извините, но мы выяснили её имя.

Я с трудом подавил вздох облегчения. А Александрович на меня и не глядел, он продолжал говорить.

— Кстати, Ведьма, тоже может вступить в партию, лишь подтвердив своё желание в ней состоять.

— Боюсь, что это невозможно, — покачал головой я.

— Почему? — удивился Александрович.

— Дело в том, что Ольга замужняя женщина и мужа своего боготворит. А он, насколько я понял из личных с ним бесед, ближе к эсдеками, чем к нам.

— Жаль, — искренне огорчился Александрович, — но, вольному воля! Что касается вас, Странник, то мне предложено использовать боевой опыт, ведь он у вас имеется? — Я кивнул головой. — Использовать при формировании боевых дружин. Вы согласны?

— Согласен!

— Тогда на сегодня всё. О месте и времени нашей следующей встречи вам сообщит Нина. Вся связь будет идти через неё.

* * *

Знакомство с Ниной стало ещё одним приятным событием, которое произошло со мной в начале 1917 года.

После того, как Александрович покинул квартиру Мережковских, мы вернулись к обществу. Спорили долго, расходились затемно. И нет ничего необычного в том, что я вызвался проводить Нину. Зимний вечер был на удивление тих. Редкие снежинки почти вертикально опускались с тёмного неба, чуть кружились в жёлтом свете фонарей, стелились под ноги прохожим. Не разрываемый злым балтийским ветром сумрак сглаживал острые углы квадратов и треугольников, из которых состоял город, отчего тот казался округлённым и каким-то очень домашним. Мы вышли на угол Литейного, и я изготовился ловить извозчика, но Нина меня придержала.

— Вы разве спешите?

— Собственно, нет, — я был слегка растерян этим вопросом.

— Тогда пойдём пешком? Грешно манкировать такой погодой.

Мы свернули налево, дошли до Невы и по Французской набережной пошли в сторону Зимнего дворца. Прачечный мост перевёл нас через Фонтанку и вывел к ажурной решётке Летнего сада. Мы не спеша прошли вдоль сотен металлических копий, за которыми, едва прикрывшись голыми ветвями, коротали зиму липы, дубы и вязы. За Лебяжьей канавкой мы свернули к Троицкому мосту. Дальше наш путь лежал на Петроградскую сторону. Там между Каменноостровским проспектом и Большой Пушкарской улицей затерялся во дворах обычный Петроградский дом, где в небольшой квартире проживала Нина. На мосту мы оказались совсем одни. Внизу спала под ледяным одеялом Нева, впереди и слева чёрной меткой на белом снегу темнели бастионы Петропавловской крепости.