Оруджев

Министр вызвал Халатина и предложил решить этот вопрос положительно, но тот снова отказался. На другой день выходит распоряжение министра устанавливать краны исходя из наличия, а по прибытии смонтировать по проекту. Так был достигнут компромисс двух решений одной проблемы, ответственность за которую министр взял на себя лично. Газопровод был введен в эксплуатацию в срок, а затем в течение примерно пяти лет краны установили по проекту.

На всех этапах работы Мингазпрома министр очень внимательно относился к выполнению плана обеспечения газом потребителей. Центральное диспетчерское управление через свои территориальные филиалы вело ежедневный учет поставки газа коммунально-бытовым потребителям, поименно предприятиям черной и цветной металлургии, производства стройматериалов, Минэнерго СССР. К сожалению, многие из этих предприятий часто нарушали дисциплину газопотребления, что создавало дополнительные трудности в работе Министерства газовой промышленности.

Истина рождалась в спорах

Сабит Атаевич Оруджев умел перспективно мыслить и ценил это качество в других работниках. Нередко, будучи резким и несговорчивым в мелочах, он становился терпеливым слушателем различных мнений, когда решалась большая и сложная проблема, значимая в масштабах всей страны. Тогда он забывал о ведомственных интересах и личных амбициях и становился на сторону того, кого считал правым и более полезным общему делу. Даже в самом жарком споре, как правило, побеждала логика. В доказательство этого Юрий Петрович Баталин приводит такой пример.

В конце 1970-х годов остро встал вопрос о маршруте строительства «экспортного» газопровода от Уренгоя к западной границе СССР. Одни предлагали строить его по северному маршруту: Уренгой — Ухта — Торжок — Минск — госграница, другие — по южному: Уренгой — Урал — Центр — госграница. Северный маршрут был несколько короче, дешевле и обходил стороной основных внутренних потребителей, что особенно привлекало Госплан, нацеленный прежде всего на валютные поступления. Южный маршрут хотя и был длиннее и дороже, но давал отрасли неоспоримые стратегические преимущества. Кроме западноевропейских он был ориентирован также и на отечественных потребителей. Отпадала необходимость в двух перебазировках, на каждую из которых требовалось не менее полугода. Были и другие причины технического характера, понятные специалистам, но с которыми мало считались в Госплане.

Сам Баталин был ярым сторонником южного варианта, но пока он «мотался» по тюменским трассам, в Госплане было подписано решение о прокладке газопровода по северному маршруту. Этот документ был одобрен Мингазпромом, и уже началась подготовка к его реализации.

Вернувшись из командировки, Юрий Петрович, посоветовавшись с Щербиной и другими ведущими специалистами Миннефтегазстроя, решил вмешаться в это дело. При этом он прекрасно понимал всю сложность: нужно было доказывать и переубеждать многих людей, многие из которых, приняв решение, морально не были готовы от него отказаться.

Первым делом Баталин направился к Василию Александровичу Динкову и изложил ему все свои доводы. Динков с ними согласился, но заметил, что дело зашло слишком далеко, чтобы его менять столь коренным образом.

— Нужно посоветоваться с Оруджевым, — сказал он.

Пошли к министру. Сабит Атаевич внимательно выслушал соображения Баталина, задал ряд вопросов, проявив при этом хорошее понимание проблемы. Баталин отвечал обстоятельно.

— А тебя, Василий Александрович, Баталин убедил? — спросил Оруджев у Динкова. Было видно, как трудно Динкову, косвенно причастному к принятию прежнего решения, менять свое мнение. Не прошло это и мимо внимания министра.

— Успокойтесь, Василий Александрович, — обратился Оруджев к своему заместителю. — Теперь мне ясно, что подписать данный документ действительно поторопились. Но, как известно, окончательное решение пока не принято, в план стройка не включена. Поэтому изменить все еще не поздно. И хорошо, что вы, а не кто-то другой, подняли этот вопрос.

Оруджев туг же позвонил Байбакову и коротко доложил вопрос. Затем все вместе, Оруджев, Динков и Баталин, составили и подписали общую записку. Позднее к их подписям прибавилась и подпись Щербины. Записка была направлена «наверх», и южный вариант стал реальностью.

Сабит Атаевич был человеком с перманентным мышлением, способным преодолеть «зацикленность» на какой-то идее при наличии веских доказательств ее неправильности.

Однажды Александр Дмитриевич Седых стал не просто свидетелем, а непосредственным участником одного из таких случаев.

Все началось с того, что ему было поручено возглавить комиссию, результатом работы которой должно было стать повышение на 10 миллионов кубометров в сутки подачи газа с высоким содержанием сероводорода из Оренбургского газового промысла на местный газоперерабатывающий завод. Сабит Атаевич был настолько уверен в возможности этого, что даже запретил комиссии возвращаться без успешного решения проблемы. Но, изучив вопрос на месте, члены комиссии пришли к отрицательному решению, с чем и вернулись в Москву.