Оруджев

Узнав об этом, Оруджев был сильно рассержен. Просмотрев протокол заключения, подписанный всеми членами комиссии, он сказал Седых:

— За такими результатами я мог бы послать менее опытного человека, чем вы. Жаль, доверив дело вам, я только зря потерял время. Теперь мне придется лично показать вам, как следует вырабатывать правильные решения. Правда, после этого нам вместе больше работать не придется. Готовьтесь к переводу в другое место…

Александр Дмитриевич не чувствовал за собой вины, так как был уверен, что комиссия качественно выполнила порученную работу. Но он, конечно, не знал, что о проекте Оруджева уже известно Косыгину, который также был сторонником повышения производительности в добыче и транспортировке газа. В то время это было одним из направлений экономической политики страны, проведение в жизнь которого контролировалось на самом высшем уровне. Конкретный случай по ряду технических причин не вписывался в большую общую программу, но министр газовой промышленности не хотел признаваться главе правительства в своей ошибке, считая, что ошибся его подчиненный.

Оставалось только доказать это. Сабит Атаевич подобрал группу из известных ему по прежней работе специалистов, которые хорошо знали проблему взаимодействия сероводородосодержащих газов с металлом. Им объяснили суть вопроса, ознакомили с отчетом работы нашей комиссии. При этом не скрывалось, что министр ждет положительных выводов. С таким настроем новая комиссия снова направилась в Оренбург.

Однако заключения и этой комиссии для Оруджева были неутешительными. Министр лично проводил новое совещание. Оно длилось более трех часов и закончилось тем, что ни один из приглашенных специалистов не поддержал Оруджева. Более того, все дружно высказались против немедленной реализации его проекта.

Сабит Атаевич был ошеломлен столь категоричной позицией ученых. Он не мог себе даже представить, чтобы министру не пошел навстречу ни один специалист. Но угроза безопасности целого промышленного комплекса не допускала компромиссов, и это стало решающим аргументом в научном споре. Все выступили в пользу того заключения, которое было выработано нашей комиссией.

Седых сильно переживал случившееся. Видя отношение Оруджева к решаемому вопросу, он после окончания первого совещания продолжал поиски положительного решения данной проблемы. До начала второго совещания он переговорил со многими его участниками и просил их поддержать хотя бы саму идею Сабита Атаевича, с тем чтобы позже все же найти возможности для ее реализации. Но лично ему не хотелось конфликтовать с министром, проще было уйти на другую работу, и Александр Дмитриевич даже начал осторожно готовить для этого почву.

После окончания совещания, когда гости разошлись, он подошел к министру и спросил:

— Где мне теперь работать?

Оруджев некоторое время внимательно смотрел ему в глаза, а затем сказал:

— Мы, Александр Дмитриевич, будем вместе работать! В нашем деле неизбежны просчеты на любом уровне. Это хорошо, что вы смогли обнаружить их в самом начале, а еще лучше то, что настояли на своем решении.

Так решилась судьба многих других людей, которые доказывали Сабиту Атаевичу правоту своих мнений или решений. Он всегда мог подняться выше собственных амбиций, если видел, что от этого выиграет дело.

Оруджев требовал, чтобы к каждому заседанию коллегии все ее члены хорошо готовились. Кроме того, он очень не любил, когда во время обсуждения каких-либо вопросов кто-то отвлекался. Заметив такого, Сабит Атаевич мог поднять его с места и сказать:

— Ты приготовься, следующим заслушаем твой доклад. А то я вижу, что у тебя рот не закрывается. Тебе, как видно, надо выговориться или есть что нам всем сказать.

— Но сегодня нет моего вопроса, — пытался оправдаться провинившийся.

— Тогда расскажешь что-нибудь другое, — продолжал Оруджев. — Например, про жизнь свою или хороший анекдот. А мы тебя послушаем и, может быть, примем нужное решение в интересах всей нашей отрасли.

Провинившегося приглашали на трибуну, и горе было тому, кто даже в таком экстремальном случае не мог четко доложить проблему по работе своего управления или сформулировать какие-либо другие выводы по теме «основного доклада. Сабит Атаевич задавал наводящие вопросы, и никому не хотелось выглядеть со стороны всеобщим посмешищем. Этот прием срабатывал безоговорочно, дисциплинировал слушателей, помогал добиться полного их внимания к произносимым докладам, требовал постоянной готовности к выступлениям. В результате этого каждая коллегия постепенно превращалась в чуткий и действенный орган управления отраслью, на которой не только ставились, но и решались многие важные вопросы.