Оруэлл: Новая жизнь

Хотя к лету 1946 года на столе в кабинете-комнате Оруэлла в Барнхилле лежало не более дюжины рукописных страниц того, что должно было стать "Девятнадцатью восемьдесят четвертыми", идея, лежавшая в основе романа, занимала его почти два с половиной года. По крайней мере, три романа Оруэлла можно проследить по определенному образу или мысли. Роман "Ферма животных" начался со взгляда на маленького мальчика и лошадь. В 1934 году в День святого Андрея, когда Оруэлл выглянул из окна "Уголка книголюбов" и начал работу над стихотворением, композиция которого занимает начальную главу романа, "Храни аспидистру". Между тем, "Девятнадцать восемьдесят четыре" выглядит как прямой ответ на Тегеранскую конференцию 28 ноября - 1 декабря 1943 года, на которой лидеры союзников, Черчилль, Рузвельт и Сталин, сели за стол переговоров о послевоенном устройстве мира. Впервые я подумал об этом в 1943 году", - сказал Оруэлл Фреду Варбургу пять лет спустя, хотя и признался Роджеру Сенхаусу, что между первоначальным стимулом и его ответом прошла небольшая задержка. На самом деле она призвана обсудить последствия разделения мира на "зоны влияния" (я подумал об этом в 1944 году в результате Тегеранской конференции) и, кроме того, указать, пародируя их, на интеллектуальные последствия тоталитаризма".

О том, что фоновая работа велась в течение нескольких лет, свидетельствует существование тетради, содержащей заметки для двух предполагаемых романов под названием "Быстрый и мертвый" и "Последний человек в Европе". В первом сборнике записей собрана серия воспоминаний о ранних годах Оруэлла - списки старых рифм, "детских заблуждений" и народных поговорок - но в "Последнем человеке в Европе" (рабочее название "Девятнадцать восемьдесят четыре" до конца 1948 года) под заголовком To be brought in упоминаются "Newspeak", "положение простых людей" и партийные лозунги "Война - это мир", "Невежество - это сила" и "Свобода - это рабство". Под этим идет длинный раздел, озаглавленный "Общий план", включающий такие фрагменты, как "Система организованной лжи, на которой основано общество", "Способ, которым это делается (фальсификация записей и т.д.)", "Кошмарное чувство, вызванное исчезновением объективной истины" и "Краткая интерлюдия любовной связи с Y" - не что иное, как предварительный контрольный список основных тем "Девятнадцати восьмидесяти четырех" и дуги повествования.

Что касается времени составления блокнота, то первый раздел выглядит так, как будто он датируется концом 1943 года (в статье "Tribune" от января 1944 года есть обсуждение "детских заблуждений"), но записи "Newspeak" сделаны сине-черными чернилами новомодной ручки Biro, которую Оруэлл впервые приобрел в феврале 1946 года. Если большая часть архитектуры романа была создана непосредственно перед первым длительным пребыванием Оруэлла на Юре, то его фундамент был заложен более чем за полдесятилетия до этого. Оруэлл всегда интересовался такими депешами из Советского Союза, как "Задание в Утопии" (1938) бывшего московского корреспондента агентства "Юнайтед Пресс" Юджина Лайона, с его зловещими рассказами о режиме, при котором портрет Сталина висел на каждой стене, а детей поощряли доносить на своих родителей как на предателей - и это только две уличающие детали, которые должны были попасть в "Девятнадцать восемьдесят четыре". В то же время он был давним поклонником антиутопической литературы. Для Оруэлла критерием антиутопического романа было его правдоподобие: какова вероятность того, что описанный в нем кошмар действительно станет реальностью?

Как всегда, некоторые из его самых глубоких анализов антиутопической фантастики можно найти в сравнительно скромной обстановке его хлебной журналистики, в данном случае в обзоре "Time and Tide" в июле 1940 года, вскоре после падения Франции. Четыре книги, попавшие в поле его зрения, - это "Железная пята" Джека Лондона (1908), "Когда спящий проснется" Г. Г. Уэллса (1907), "Бравый новый мир" Олдоса Хаксли (1932) и "Тайна Лиги" Эрнеста Брамы (1907). Сразу же Оруэлл начинает проводить различия. Роман "Железная пята", в котором группа плутократических баронов-грабителей захватывает контроль над Америкой с помощью наемной армии, - это не прогноз фашизма, а "всего лишь история капиталистического угнетения". И все же Лондон всегда будет более надежным проводником в будущее, чем Уэллс, благодаря своей способности понять то, что Уэллс, по-видимому, не может понять: тот факт, что "гедонистические общества недолговечны". И поэтому ни "Когда спящий проснется" с его мягким, аморальным высшим классом, развлекающимся за счет постоянно порабощенной рабочей силы, ни "Бравый новый мир" с его куполами удовольствий и постоянным стремлением к чувственному удовлетворению не имеют никакой основы в базовой человеческой психологии: