Оружейник. Книга четвертая. Приговор судьи

Развязывать горловину не имелось ни малейшего смысла, а потому я сразу уцепился за край прорванной ткани. Первый же взгляд в темное пыльное нутро Андрюхиной заплечной сокровищницы сделал воздух в моей груди полностью непригодным для дыхания. Больше того, он затвердел там, превратившись в тяжелый и колючий камень. Именно в таком состоянии, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть, с выпученными от асфиксии глазами я глядел на небольшой тонкий диск. Он походил на окно, иллюминатор за которым открывался вид на безбрежный и бездонный космос. Именно в нем, словно уносящаяся вдаль комета медленно пропадал, тонул свирепый ярко-малиновый смерч.

Глава 7

Укрывшись среди сплетения огромных стальных балок, я пытался сосредоточиться и добросовестно выполнять обязанности наблюдателя-тире-часового. Вот то-то и оно, что пытался! Леший ушел, и Максим Ветров тут же оказался наедине с самим собой, со своими мыслями. Не веселыми, прямо сказать, мыслями. Я до рези в глазах всматривался в доверенный мне под охрану и оборону участок, но вместо него видел лишь призрачные лица своих навсегда ушедших товарищей, лицо Лизы. Чувство вины перед всеми ними, перестало ощущаться ноющей старой раной, теперь оно обжигало и душило словно густые пары концентрированной едкой кислоты. И это было настоящей мукой, болью на которую не действуют обезболивающие, ядом без противоядия. В чем же заключалась моя вина? Да хотя бы в том, что остался жив! Значит, где-то я сплоховал, что-то проглядел, чего-то не понял и не почувствовал. Смерть солдат всегда остается на командире. А если он уцелел, пережил всех своих людей, то эта тяжесть возрастает многократно, становится просто невыносимой. Хоть пулю в висок!

Подумав об этом варианте, я и впрямь покосился на свой АКМС. А что? Наклонить голову, сунуть ствол себе в рот и надавить на спуск. Только резко надавить, чтобы не струсить и не передумать. Бах! И все. Конец. Всему конец! Только вот жаль ствол весь перемажется: кровь там, слюни, сопли, мозги… Леший потом задолбается оттирать. А ведь без автомата ему никак…

Дойдя до этого места, меня передернуло, как от удара электрического тока. Ветров, ах ты тварь позорная! Как тебе только такое могло в башку взбрести?! Застрелиться! Да ты, червь помойный, еще до того как издохнешь превратишься в мерзкую гниду, в предателя. Ты предашь всех, и живых, и мертвых, а главное своего единственного друга. Ведь в одиночку здесь не выжить, в одиночку здесь просто сойдешь с ума.

Тут я понял, что именно это сейчас со мной и происходит. Полчаса в одиночестве и вот тебе, пожалуйста – настоящий психоз. А что будет дальше? Жутко даже представить. Скорей бы уж Андрюха возвращался. А то копается там…

И вдруг накатил новый страх. Куда запропал Леший? Жив ли? Не сотворил ли я глупость, позволив ему уйти одному, причем почти безоружному? От этих мыслей все мое тело сковал ледяной холод. Цирк-зоопарк неужто опять просчет, мой просчет и моя вина?!

Именно в этот момент я и услышал доносящееся сверху шарканье и ритмичные гулкие удары о металл. Сомнения не было, кто-то спускался по огромным фермам униженного, низвергнутого до уровня обычного металлолома творения Эйфеля. Рефлексы сработали куда быстрее чем разум, а потому ствол «калаша» мигом вздернулся к быстро темнеющему, уже вовсе не красному, а скорее грязно-бордовому небу.

Я выжидал до тех пор, пока ясно не разглядел знакомую мощную фигуру в потертом камуфляже, и только лишь после этого опустил оружие.

– Пусто. Нету нихрена. – отдуваясь, прогудел подполковник ФСБ, когда, наконец, добрался до моего укрытия.

– Что совсем никакого оружия? Ведь целый авианосец! – засомневался я.

– Ни оружия, ни жратвы. – подтвердил чекист. – Только вот это.

Загребельный добыл из разгрузки слегка помятую пачку «CAMELа» и швырнул ее мне. Я словил трофей и жадно впился глазами в знакомый рисунок. Горбатая лошадь, три лопуха и куча песка на заднем плане. Шедевр! Смотрел бы и смотрел, причем по двадцать раз на день.

– Теперь живем! – из груди строго заядлого курильщика, который уже давным-давно не вдыхал ничего, кроме смрадного дыма пожарищ, вырвался восхищенный вздох.

– Не уверен, что пачка курева стоит того времени, что я проторчал внутри. – Андрюха однозначно намекал, что нам следует поторапливаться. – Кстати, как тут в округе?

– Вроде тихо.

Я в который раз просканировал местность взглядом. Сейчас мы находились с противоположного борта боевого американского монстра. Ни периметра, ни развороченного взрывом парка железнодорожных вагонов отсюда видно не было. В поле зрения попадали лишь два соседних корабля: лежащий на борту сухогруз с желтой полоской на трубе и разломанный пополам наливник, из танков которого вылилось и благополучно впиталось в сухой грунт тонн так триста сырой нефти.

– Это хорошо, что тихо. – Леший последовал моему примеру и тоже оглядел местность. – А то нам еще убежище на ночь искать.