Оружие юга (ЛП)

Он оторвался от писанины, чтобы собраться с мыслями… и обнаружил Андриса Руди, стоящего за столом напротив него. Ривингтонский великан зашел в его кабинет так тихо, что Ли не заметил его.

"Присаживайтесь пожалуйста, мистер Руди," - сказал он смущенно. "Я надеюсь, что не заставил ждать вас долго?"

"Нет, не долго," - сказал Руди. Человек, более легкий в манерах, возможно, отделался бы шуткой в такой момент, но Руди, серьезный до глубины души, не предпринял ни малейших усилий к этому. Он только сделал паузу, чтобы пригладить свои рыжеватые усы и мгновенно перешел в атаку: "Мы, АБР, недовольны вами, генерал Ли."

"Не в первый раз происходит такое несчастье, мистер Руди," - отпарировал Ли. Он наблюдал, как Руди нахмурился, будто спортсмен перед схваткой. Как и у генерала Гранта, у ривингтонца были аналогичные проблемы. Готов бить в любом направлении, но предпочитал прямо. "Что я такого натворил, что вы опять вспетушились?"

"Вы одобряете освобождение негров здесь," - сказал Руди все так же в лоб.

"Я не знал, что мое личное мнение озаботило вас, сэр, и я полагаю, что и не должно," - ответил Ли. В отличие от Гранта, он попробовал фланговый маневр. "И вообще, откуда вам известно мое мнение по этому вопросу? Я не высказывал его публично, и, уж конечно, не информировал вас."

"Вы доводили свои мнения до патриотически настроенных офицеров, которые не согласны с ними категорически." До Натана Бедфорда Форреста, он имел в виду. Ли взял паузу для размышлений. Ясно было, что тот действует рука об руку с мужчинами из Ривингтона. Ли подумал, что он сказал слишком много Форресту. Он решил, что сохранять свои мысли в секрете означало бы стыдиться их, чего, конечно, не было и в помине. Он сказал: "Я повторяю, сэр, что мои личные мнения - не ваша забота."

"Если бы они оставались личными, я бы с вами согласился," - ответил Руди. "Но все говорят, что вы будете преемником Джеффа Дэвиса, а значит личные мнения станут общественными. Они будут напрочь против всего, что мы отстаиваем. Мое мнение - мое частное мнение, генерал Ли - это то, что они напрочь против ожиданий всей Конфедерации".

"Тут, очевидно, я с вами не согласен. В нашей республике, в Конфедерации Штатов, народ и его представители в конечном итоге будут решать эти вопросы."

Руди тяжело задышал через нос. "Таким образом, вы намерены баллотироваться на пост президента, не так ли?"

Как он уже говорил Джефферсону Дэвису, Ли мало знал о политике и не проявлял к ней никакого интереса. Но он также совершенно не намеревался позволять Андрису Руди что-то диктовать ему. Он думал, что дал это ясно понять ривингтонцу сразу после Билетона. Как оказалось, Руди в этом не убедился. Ли сказал: "А что, если и так?"

"Если вы это сделаете, генерал Ли, вы конечно, никогда не увидете еще одного флакона таблеток нитроглицерина до конца своей жизни - я обещаю вам это," - сказал Руди.

Этот человек скорее готов увидеть меня мертвым, чем президентом, подумал Ли с медленной волной удивления. И не скрывал этого. И даже больше, он хотел сломить его волю. Он пристально посмотрел на Андриса Руди.

"Я знаю уже в течение многих лет, что я больше не молод. Я также знаю, что я солдат. Без сомнения, я солгу, если скажу, что смерть не страшит меня, но я вас уверяю самым серьезным образом, что этого страха абсолютно недостаточно, чтобы заставить меня изменить моим принципам ради ваших белых таблеток".

"Прошу прощения, сэр," - сказал Руди, и поразил Ли своим искренним тоном. Он продолжил: "Я, конечно же, не ставлю под сомнение ваше мужество. Я выбрал совсем не ту тактику, чтобы убедить вас, что ваши взгляды ошибочны, и я прошу прощения за это."

"Ну хорошо." Ли все еще смотрел на Руди с подозрением, ожидая что после столь красивых извинений может последовать встреча с пистолетам.

"Позвольте мне предложить что-то еще," - сказал ривингтонец после короткой паузы. На его застывшем лице появились черты приветливости, а голос стал подслащенным: "Ваша очаровательная жена уже давно страдает от заболевания, неподвластного нынешней медицине. Это не означает, однако, что такие недуги будут оставаться неизлечимыми в будущем…"

Он был хороший рыбак. Подвесив приманку прямо перед Ли, он замолчал, предоставляя тому рисовать свои собственные мысленные картины: Мэри без боли; Мэри спешит к нему на своих ногах, счастливая от избавления из тюрьмы ее коляски; Мэри кружится с ним в бодром вальсе под оркестр. Если бы Руди заговорил о Мэри прежде, чем начал угрожать с таблетками нитроглицерина, Ли знал, что это бы стало самым большим искушением в его жизни. Он был более уязвим через свою семью, чем через любые опасности для себя лично. Благополучие семьи было для него важнее, чем его собственное. Он собрался с тем, чтобы должным образом сформировать свои слова, прежде чем послать их в бой: "Вам лучше уйти, мистер Руди."