Оружие разрушения

— Локомотив врезался в стоявший поперек путей в Биг-Сэнди спортивный джип. Обломки тащились за составом несколько миль, а потом поезд врезался в ограждение товарного депо в Тексаркане. Машинист погиб. Значительный участок рельсов разворочен. Вагоны завалились набок. Вот, собственно, и все.

— А где машинисту отрезало голову? — спросил старый кореец.

Удар пришелся точно в цель.

— Пока точно не установлено. Одни думают, что на переезде. — Мелвис взглянул на медика. — Другие считают, что машинист погиб в депо.

— А вы как думаете? — уточнил Римо.

Красные ручищи эксперта НСБП судорожно вцепились в панаму.

— Я не хотел бы пока высказывать свое мнение по этому вопросу.

— Хорошо бы взглянуть на место происшествия, — проговорил мастер Синанджу.

— Какого? Первого столкновения или второго, настоящего?

— Первого.

— Как скажете. Моя машина к вашим услугам.

Все трое двинулись к выходу, но на пороге Мелвис остановился и повернулся к медицинскому эксперту.

— Док, надо бы обложить этого парня льдом. Сдается мне, нам еще предстоит с ним поработать.

По пути к машине Каппер впервые испытал что-то вроде уважения к незваным гостям. Все началось с того, что он спросил Чиуна:

— Вы в самом деле в молодости водили паровозы?

— Да, между Кесонгом и Синуйджу. Много, много раз.

— Господи, да я, похоже, опоздал родиться лет на восемьдесят. Как бы я тогда наслаждался запахом пара и дыма из топки!

— Согласен. Запах пара ни с чем не сравним.

Римо посмотрел на обоих как на чокнутых.

* * *

Когда они подошли к нанятой ими в Бостоне машине, Римо спросил:

— Что ты там болтал насчет пара?

— Это так, для отвода глаз, — беззаботно отозвался Чиун. — Я кое-что смыслю в поездах и потому решил поболтать, поддержать беседу.

— Давай-ка болтать лучше буду я.

— Ладно, там видно будет. Потом поговорим.

— Ага, поговорить успеем. Ехать аж пятьдесят пять миль!

— Следи за дорогой. Я буду думать.

— Как хочешь, — откликнулся ученик.

Мелвис уже выезжал со стоянки. Римо подождал, пока он выберется на дорогу, затем пристроился следом.

По дороге в Биг-Сэнди они миновали товарное депо. Рабочие при помощи двух гусеничных тракторов как раз поднимали лежащие на боку вагоны.

Чиун высунулся из окна.

— Что ты там увидел?

— Интересно посмотреть, как это делается теперь. Во времена моей молодости люди использовали быков.

— А что, в те дни в Корее действительно уже были поезда?

— Ну да. В Пхеньяне их называли «ки-ча», то есть «паровые экипажи». А мы называли их «чеол-ма».

Ученик покопался в памяти, стараясь вспомнить значение слова.

— Железные кони.

— Правильно. Мы называли их железными конями.

— Забавно! Точно так же их называли индейцы в годы строительства трансконтинентальной железной дороги.

— Ничего удивительного, Римо. Здесь когда-то жили мои предки.

— Ну-ну, перестань, Чиун. Если один из твоих предков пересек Берингов пролив и тут поселился, это еще не значит, что все индейцы Америки корейского происхождения.

— Но я сам читал! Ваши же историки утверждают, что Америку заселили корейцы.

— Слышал бы тебя Лейф Эйрикссон[5]. Или хотя бы Колумб.

— Я знаю, что говорю. Здесь простирались лишь пустынные земли, пока их не освоили корейцы. Мы заселили пустыню, чтобы восстановить гармонию. А потом пришли белые люди и принесли с собой зло.

— Насмотрелся сериала Кевина Костнера, — хмыкнул Римо.

— Да, белые люди причинили много боли родичам моих предков. И я помышляю о том, чтобы Император Смит вернул мне землю, украденную у моих отцов.

— Как же! Жди-дожидайся.

— Ты не понял, Римо. Я не претендую на все земли. Я говорю только о западном побережье Кутсен-реки.

— Где это? — удивился ученик. Он знал, что «кутсен» по-корейски означает «грязный».

— Вы, захватчики, назвали эту реку Миссисипи, — с презрением процедил старик сквозь зубы.

— Не надо нам лишних неприятностей. Даже не заговаривай об этом, Чиун.

— Римо, мне нужна только та земля, что ближе всего к Корее. Думаю, мои прадеды зашли далеко на запад. Я не нахожу знакомых черт в лицах поватанов и мохоков. Подозреваю, что они происходят от монгольских бродяг.

— То есть Покахонтас[6] была монголка? Я правильно понял?

— Сомневаюсь, что ты разглядишь корейские черты в лице этой шлюхи, — фыркнул Чиун.

Машина мастеров Синанджу летела за машиной Мелвиса. Дорога шла по поросшим кустарником и соснами холмам. Там и сям торчали подъемные краны. Выехав на «грунтовку», идущую вдоль железнодорожного полотна, они поравнялись с товарным составом. Мастер Синанджу немедленно устремил взгляд на вагоны. На губах его играла легкая улыбка.

— Что ты высматриваешь? — спросил учителя Римо.

— Поезд, — вздохнул Чиун.

— Так что, ты не пудрил им мозги насчет поездов? Ты их действительно хорошо знаешь?

— О да! Я люблю их.

— О да! Только не могу понять, за что их любить. Только грязь да шум, и ехать долго. Странно, что у тебя другая точка зрения.

— Варвар, ты не понимаешь тончайшего наслаждения, которое приносит пар.

— Боже меня сохрани от таких наслаждений! А я-то считал, что ты любишь лишь тот пар, что поднимается над горшком риса.

— Римо, разве я тебе не рассказывал, как мне впервые посчастливилось ехать на поезде?