Оружие скальда

С этими словами кюна Хёрдис выхватила из ножен маленький острый нож, висевший у нее на цепочке между застежек, и быстро порезала себе палец. Она брызнула кровью на руны — с рун печали кровь скатилась вниз по коре и быстро пропала в земле. На рунах радости кровь задержалась и на глазах людей втянулась под кору.

Кюна Хёрдис лизнула палец, и кровь тут же унялась.

— Вы видели? — спросила она, со скрытым торжеством осматривая лица людей. Вопрос был лишним: все до одной пары глаз в гриднице были устремлены только на ствол ясеня.

— Ясень обещает радость дому, а значит, удачу в походе! — бодро сказал Снеколль. — Не вижу, почему мы должны сомневаться.

Невольно он посмотрел на вход в гридницу, и десятки голов, как по приказу, повернулись туда вслед за ним. Даже Сигвальд не удержался. Дверной проем остался пустым.

— Мой сын ждет вас! — со спокойной гордостью сказала кюна Хёрдис. — Он уже сделал самое трудное. Вам осталось только помочь ему. И вам, и Ульвкелю Бродяге, который уже собрал войско южной трети в Трехрогом Фьорде. Мы принесем жертвы сегодня на закате, а завтра пора отплывать. И да будет счастье вашим рукам!

На рассвете нового дня из Аскрфьорда вышло восемьдесят три боевых корабля — столько, сколько смогли собрать в этом году хельды северной и средней третей земли фьяллей. И ни один из конунгов Морского Пути не сказал бы, что это мало. Сначала шли большие дреки ярлов и хевдингов, на тридцать и на сорок скамей, каждый из которых нес от ста до двухсот хирдманов, за ними снеки поменьше, скамей на десять — пятнадцать. На штевнях кораблей под козлиными головами темнела свежая кровь жертв. А на Зорком Мысу виднелась высокая фигура женщины в темном платье. Подняв руки к небу, кюна Хёрдис пела заклинание. Ветер доносил до ближних кораблей обрывки ее сильного голоса, но слов нельзя было разобрать.

— Славную в бой соберем мы дружину, доблестно будут воины биться…

— Там море, море! Я его слышу! Разве ты не слышишь? Прислушайся, там море!

Ингиторе хотелось бежать вперед изо всех сил, туда, где ее обострившийся слух улавливал отдаленный шум валов, широко накатывающихся на пологий берег. Торвард с улыбкой следил за ней, как за ребенком. От радости Ингитора разрумянилась, глаза ее заблестели нежданным чувством нежного восторга. За время похода по Квиттингу через нескончаемые дремучие ельники она снова соскучилась по морю. И сейчас ей казалось: только увидеть море, только вдохнуть его свежий солоноватый запах, запах подсушенных водорослей, мокрых камней, — и больше ей уже ничего не нужно для счастья. Все остальное уже есть.

— Ты просто очень соскучилась, вот тебе и кажется, что ты слышишь море! — сказал ей Торвард. — Отсюда его нельзя услышать. Мы еще слишком далеко. Я знаю эти места.

— Ты знаешь эти места? Откуда?

— Здесь уже не так далеко до Трехрогого Фьорда. Может быть, мы выйдем прямо к усадьбе Лейдольва Беглеца. Здесь где-то должна быть скала — у нас ее зовут Моховым Лбом, а у вас, я слышал, как-то по другому…

— Тюлений Камень, — вставила Ингитора.

— Может быть, я не помню. Под этой скалой ночуют в последний раз перед Трехрогим Фьордом. Если нам ничего не помешает, мы с тобой дойдем туда дня за три…

Ингитора вздохнула про себя. Еще три дня — и они будут снова среди людей. И все сложности, мучившие их, вновь встанут перед ними. Они с Торвардом вдвоем победили Фенрира Волка, стоявшего между ними. Но перед людьми им придется одолевать его еще долго.

Отгоняя прочь тоскливые мысли, Ингитора умоляюще посмотрела на Торварда:

— Пойдем к берегу! Я так хочу увидеть море!

— Это не очень-то умно. Едва ли Черная Шкура не знает о нашем походе. Я бы на его месте посылал дозорные корабли вдоль всего Квиттинга — на половину перехода друг от друга, и по ночам приказал бы раскладывать костры…

— Я думаю, на месте Бергвида ты все делал бы по-другому, — ласково сказала Ингитора, прикасаясь к его локтю. — Но я видела его — он совсем не такой, как ты. Совсем не такой.

Торвард посмотрел ей в глаза, накрыл ее руку ладонью. Было время, когда он сам был для Ингиторы ничем не лучше Бергвида.

— Ну пойдем, если ты хочешь, — сказал он. — Посмотрим. Может, Ульвкель Бродяга тоже догадается послать пару сторожевых кораблей. Скорее всего догадается. Ему самому любопытно, а что тут делается у квиттов. Его потому и зовут Бродягой.

Они пошли вниз по склону горы. Лес поредел, впереди открылось пространство склона, поросшее можжевельником и орешником. А за склоном вместо новой горы синело море. От опушки был виден только узкий клочок фьорда, но все же это было море, часть великого Морского Пути, связавшего двенадцать племен в единый народ. Часть дороги домой.

Ингитора в нетерпении шла все быстрее, так что даже Торвард с его широким шагом едва успевал за ней. Глаза ее были с любовью устремлены на пространство фьорда. Вот уже видна песчано-каменистая полоса прибоя, почерневшие плети сухих водорослей.