Осада

— Допросил. Это они втроем ограбили склад кооперации. Сторож знал Веньку — того, кого застрелили в перестрелке в доме у Власенко. Это и помогло. Сторож приторговывал зажигалками. На этом его и купили, хотя по ночам он был осторожен. Поддался на знакомое лицо. Фитиль ударил его по голове ломиком, они быстро очистили склад и вынесли вещи… Но дальше неясно. Я спрашиваю: вещи сразу перенесли к Власенко? Отмалчивается. Я спрашиваю: был еще кто с ними? Говорит: никого не было, но говорит неуверенно. Думаю, дня через два расколется. Он в холодной сидит. Там ему не нравится.

— Расколоть-то надо, понимаешь, какое дело, сегодня, — сказал Иншаков. Он сидел в своем кресле. Под светлыми ресницами изредка проблескивали линялые голубые глаза. — Дела такие, что сейчас от этой нити черт его знает что зависит…

Он повернулся к Бубничу:

— Военком звонил. Грибники и орешники идут валом. Чуть не до драки с караульными. Мы с этим, понимаешь, какое дело, подсобным промыслом можем в город всю банду пропустить.

Бубнич долго молчал. Потом сказал:

— Озлоблять людей нельзя. И без того положение трудное. Губерния просит продержаться две недели, раньше помощи прислать не может. О Клеще сведений фактически нет. Но, судя по всему, о нас он знает многое. Установлено, что в городе действует контрреволюционное подполье. Белые они, эсеры или анархисты — это еще только предстоит выяснить. Выход один действовать. А как — это надо обдумать. Вот, товарищ Гуляев, какое положение. Так что ваш Гвоздь должен заговорить. А как Власенко?

— Пока в истерике. Допрашивать нет смысла.

— Сегодня же допросить и выяснить все, что она знает.

— Есть!

Вернувшись в свой кабинет, Гуляев сразу же попросил привести Гвоздя. В комнате дымно бродило солнце, вились тучи пылинок.

Ввели арестованного. Гуляев махнул охране, чтоб ушли, приказал заключенному сесть. Гвоздь должен был заговорить, и, должно быть, он увидел решимость в гуляевских глазах, потому что сразу занервничал.

— Твое настоящее имя? — Гуляев смотрел на него с ненавистью, которую не желал скрывать.

— Семен, — сказал Гвоздь, отводя глаза. Русые волосы его взлохматились и потемнели за время пребывания в холодной.

— Фамилия?

— Да кликай Гвоздь. Мене все так кличут.

— Мне плевать, как тебя кличут. Я спрашиваю фамилию.

Гвоздь передернул плечами, словно ему было холодно:

— Воронов, я и забыл, когда меня так звали.

— Говорить будешь?

— А чего говорить? — тянул время Гвоздь.

— Последний раз спрашиваю: будешь говорить?

— А то — что?

— Охрана! — крикнул Гуляев.

Вошел молодой милиционер.

— Товарищ боец! — сказал он строго.

— Слушаю, товарищ следователь!

— Взять арестованного и сдать в трибунал.

— Есть, — конвоир выставил перед собой штык, шагнул вперед.

Гвоздь вскочил.

— Ладно, — сказал он, поворачиваясь к Гуляеву, — все расскажу… Только выгони этого…

— Товарищ боец, благодарю за службу, — сказал Гуляев. — Покиньте на время это помещение.

Конвоир четко откозырял и вышел.

— Где припрятали товар? — спросил Гуляев.

— Да мы, почитай, его и не вывозили, — сказал Гвоздь, — мы его только что перенесли — и всего делов.

— Куда перенесли?

— А через улицу. Там напротив лавка была при старом режиме. Она теперича закрытая. У Фитиля… — Гвоздь замолк и снова передернул лопатками, — у его ключ был, мы за полчаса весь товар и перенесли. Все там и оставили. А на другой день добыли тачки…

— У кого?

— Фитиль все… Ни я, ни Венька — мы не касались. Привез три тачки. Мы и перевезли все к Нюрке… Народ-то этими тачками завсегда пользуется.

— Хлебные склады вы подожгли?

— А на кой нам надо было их жечь? Тот склад кооператорский мы ведь почему взяли? Там всё вещички были, которые сбыть легко. Мануфактура, сахар. А хлеб продавать — враз заметут и к стенке! Какая ж нам выгода поджигать?

— Где сейчас Фитиль?

— Того не знаю, — Гвоздь отвел глаза. — Он мне не докладывался.

— Где вы чаще всего прятали награбленное?

— У Гонтаря в саду. Там у его шалаш, так мы там…

— С кем был связан Фитиль, кто к нему приходил?

— Не знаю. К нам никто не ходил. Он сам куда-то исчезал, чуть не раза три на дню. У нас никого не бывало.

— Проверим, — сказал Гуляев. — Если соврал — не помилуем.

— Чего пугаешь? — обозлился Гвоздь. — Мне, как ни верти, конец. Либо вы шлепнете, либо — Фитиль найдет, скажет: скурвился — подыхай.

— Фитилю до тебя не добраться. Руки у него коротки, — сказал Гуляев.

— Не-ет, у Фитиля руки длинные, — пробормотал Гвоздь.

Едва его увели, Гуляев кинулся к Бубничу.

— Товарищ уполномоченный, — с места в карьер начал Гуляев, — может, вы дадите кого-нибудь в помощь? Мне надо немедленно допросить эту Власенко. Гвоздь дал показания. Хочу проверить. У них, оказывается, база была в садах. Малина. Необходимо срочно проверить, а я один не смогу сразу и туда и сюда успеть.

Бубнич слушал, но слова словно отскакивали от его бронзового широкоскулого лица.

— Вот что, товарищ, — сказал он, — ты разве сам не видишь, какое положение? Надо все успеть и все — самому.

Гуляев кинулся в свою комнату, на ходу приказав привести к нему Власенко.