Осада Бестрице

— Меня никто ничему не учил, — отвечала она печально. Бургомистр озабоченно поскреб в затылке, взял шляпу, трость (как и всякий раз, когда ему предстояло какое-нибудь неотложное дело).

— Оставайся здесь, пока я не устрою это дело. Реберник принесет тебе завтрак из кафе, а я тем временем отправлюсь по городу поискать тебе пристанище.

Погруженный в свои мысли, взвешивая различные планы, он спустился на Базарную площадь. Там перед рестораном сидели, распивая пиво, несколько штатских и все офицерство будетинского гарнизона в полном составе. Завидев Блази, начальник гарнизона окликнул его. Старик начал было жаловаться майору, какой печальный случай произошел у него в городе: одна красивая девушка чуть не утопилась и теперь нужно ее куда-нибудь пристроить.

— Будь у меня семья, — сказал Блази, — я тотчас взял бы ее к себе.

Но не успел он договорить, как вдруг со стороны Будетина на Базарную площадь ворвалась толпа детей, женщин и мужчин, с истошным воем и причитаниями.

— Русские, русские на нас войной идут! — кричали они.

— Что вы, с ума посходили, что ли! — прикрикнул на них бургомистр.

— Противник близко! — подбежал к нему с докладом гайдук. — Целая армия приближается к городу.

В эту минуту на колокольне старый звонарь Пал Хрубчо ударил в набат.

Блази сердито махнул ему платком, чтобы он прекратил звонить, и набросился на "беженцев":

— Не стыдно вам, дурачье! Друг друга с ума сводите. Однако на площадь прибывало все больше и больше народу, некоторые несли на спине узлы с пожитками. Было много плачущих женщин с растрепанными волосами, перепуганных детей, стариков, ковыляющих с клюкой в руке. Торговцы холстом, сапожники и кондитеры, чьи лотки и палатки выстроились вдоль будетинской дороги, поспешно прятали свои товары в лари и запирали лавки.

— Посмотрите сами, господин бургомистр! — крикнул кто-то, указывая на огромное облако пыли, из которого появился на гарцующей лошади всадник в венгерском костюме с обнаженной, сверкающей саблей в руке. За ним ехал еще кто-то, со знаменем, а далее тянулась темная людская вереница, которой, казалось, не было конца-краю. Издалека доносился глухой, тяжелый стук орудийных повозок…

Вдруг начальник гарнизона воскликнул:. — Разрази меня гром, если это не мой родственничек, граф: Иштвая Понграц со своим войском!

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ЗАЛОЖНИЦА

Да, это действительно был он. А за ним, играя всеми цветами радуги, с необычайно воинственным видом следовала его армия: катились тяжелые повозки, гарцевали кони, сверкали на солнце пики и наборные сбруи, отбивал дробь барабан, призывно гудели знаменитые лапушнянские трубы.

Все это выглядело величественно и грозно. Только кускам сала, висевшим по бокам провиантской повозки, палящее солнце нанесло непоправимый ущерб; зной вытопил из них жир, и он струйками стекал в дорожную пыль с обеих сторон телеги, двумя ровными полосками отмечая весь путь армии от Недеца до Жолны.

Поравнявшись с рестораном, граф Понграц поднял саблю над головой, приветствуя начальника будетинского гарнизона, который уже издали махал ему рукой.

— Иштван, далеко ли собрался? — весело кричал майор, которому не в диковину было, что граф устраивает военные маневры. Правда, и ему показалось подозрительным, что Иштван добрался со своим войском до самой Жолны.

Граф Понграц осадил великолепную вороную лошадь и твердым голосом, как это приличествует разгневанному герою, сказал, погрозив сверкающей саблей в сторону синеющих вдали Зойомских гор:

— Иду войной на Бестерце, брат!

— Да что ты говоришь?!

— И до тех пор не вернусь, пока не сотру его с лица земли. Камня на камне не оставлю от города! А место, где он стоял, велю посыпать солью, чтобы и трава не росла на той земле.

Начальник гарнизона не на шутку встревожился, так как любил графа Иштвана. Однако он не стал выказывать удивления и, с безразличным видом погладив желтые, длинные, как у сома, усы, заметил:

— О, это дело серьезное. А за что ты так прогневался на Бестерце?

— Оскорбили они меня, кровно обидели, — отвечал граф Иштван. — Да есть и еще кое-что.

— Как? И еще кое-что?! Неужели? — воскликнул начальник гарнизона, которого разбирало любопытство. — Да ты остановись на минутку, выпьем по кружке пива. Расскажи мне свои обиды.

Граф Иштван вложил саблю в ножны и, спрыгнув с коня, приказал адъютанту, господину Ковачу:

— Поезжай, братец, вдоль колонны и передай войскам мой приказ: пускай отдохнут немного. Но, поскольку мы прибыли в мирный город, трофеев не брать! Пальцем никого не трогать!

Как говорится, — ни вола его, ни осла его, ни раба, ни всякого скота его.