Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века

Письма сии были перехвачены, и явно открылось, что Аббас-Мирза для сего предмета доставлял царевичу деньги. Но всегда оных было, однако же, недостаточно, ибо царевич жаловался на свою бедность и точно претерпевал оную.

Аварский хан, имеющий вражду с уцмеем каракайдацким, давал у себя убежище людям, для него вредным, и подослал таковых для произведения возмущения в его владениях.

Генералу Пестелю дал я немедленно подробнейшие наставления.

С двумя батальонами пехоты, шестью орудиями артиллерии и, сколько можно собрав казаков, выступить к реке Дарбцах или ближе к городу Башлы^[16], буде есть место удобное для расположения лагеря. Город сей, имеющий до 3 тысяч семейств, заключал в себе всех людей, не повинующихся уцмею и явно недоброжелательствующих нам. Связи с горцами заставляли и прежних владетелей с осторожностью употреблять власть свою, снисходить к винам жителей, и сии наконец вошли в привычку худо повиноваться.

При войсках наших должны были находиться полковник Аслан-Хан Кюринский, со своею конницей, и конница Кубинская и Дербентская.

Генерал-майору Пестелю запрещено было начинать военные действия, но, оказывая к тому готовность, пропустя слух о следовании трех тысяч войск в Дагестан, для которых требовать заготовление продовольствия от шамхала, удерживать акушинцев во внимании к собственной защите и не допускать к оскорблению находящихся под покровительством нашим. Смиряя присутствием войск самовольство жителей города Башлы, удерживать их в повиновении уцмею, и тем усилить власть его. Взять под надзор в Дербент подосланных Аварским ханом, живущих во вражде с уцмеем, его родственников, делающих в подвластных ему разврат и беспорядки, уверив их, что предосторожность сия употребляется для охранения их от опасности, по злобе к ним уцмея.

Найти приличное средство войти в сношение с акушинским народом и требовать от него аманатов, или иначе могут в опасности быть, пасущиеся на плоскости в осеннее время, стада их.

Наклонить уцмея, чтобы войсками своими изгнал Абдула-Бека, зятя беглого Ших-Али-Хана, который похитил управление Табассарана, провинции, состоявшей частью под нашим покровительством, дав надежду уцмею, что сын его заступит его место.

Шамхала и уцмея уведомил я о назначении войск собственно для их защиты.

Аварскому хану, который до того казался приверженным, писал я, чтобы он старался воздержать акушинский народ от наглых угроз, которые смеет он делать владетелям подданным Императора, и чтобы брату своему воспретил поступать неприязненно с шамхалом.

Акушинскому народу дал я знать, что, приняв на себя обязанность не делать набегов на владения российские и утвердив то данною присягою, нарушение оной не оставит Правительство без наказания. Что неприязненным действием почту я нападение на земли, шамхалу и уцмею принадлежащие; что я лучше хочу предостеречь народ, которого желаю я спокойствия я нежели впоследствии подвергнуть себя упреку, что оставил его в неведении, какие бедствия он себе приуготовляет.

В Чеченской земле между тем приступлено к построению крепости, которая, по положению своему, стесняя жителей во владении лучшими землями, стоя на удобнейшей дороге к Кавказской линии и недалеко от входа через урочище Хан-Кале, названа Грозною.

В производстве работ, сколько могли, чеченцы делали препятствия. Нередко случалось, что солдаты, оставляя шанцовый инструмент, тут же брали ружья и отражали нападение. Но когда через реку Сунжу сделана была переправа и на противоположном берегу устроено укрепление, чеченцы менее появлялись на нашей стороне.

Все ближайшие к урочищу Хан-Кале селения или те, к коим полагали они, что войска удобнее пройти могут, вывезли лучшее свое имущество, жены и дети оставались в таком положении, чтобы при первой тревоге, удалиться в ближайшие леса, где приготовлены были шалаши. На ближайших полях брошен был хлеб, который, по боязни, не собирали, и уже в летнее время чувствуем был в оном недостаток.

Пришли наконец в помощь лезгины, и между чеченцами примечена большая деятельность в приуготовлениях к сражению. Повсюду показывались они в больших уже силах. Деревни по левому берегу Сунжи и одна на правом берегу, называемая Сунженскою, сохраняя все наружности преданности, не только лезгин, но и самих даже чеченцев, явно противящихся нам, к себе не принимали.

Между многих перестрелок с отрядами нашими, была одна весьма сильная, когда квартирмейстерской части^[17] подполковник Верховский послан был занять лес, в котором надобно было произвести порубку для строений.

Войска Донского генерал-майор Сысоев с малым числом казаков, сделав атаку на сильную чеченскую конницу, наказал за сделанное нападение на отводные наши караулы, причем изрубили они несколько человек.

Главное же дело происходило 4 августа.