Осада (СИ)

Он перестал рвать душу, заправился на ближайшей стоянке, совсем рядом с нефтеперерабатывающим заводом отстояв получасовую очередь, бензин весь разливался восьмидесятый, но это как раз по его машине, пускай привередничают владельцы иномарок. И рванул на север, подсознательно отмечая про себя, как же много машин сейчас в городе – несмотря ни на что. Пусть бензин и стоит сотню литр, но это самый безопасный способ отличить своего от чужого. Особенно, если машина недорогая. Потому как сарафанное радио передавало, были случаи нападения, в том числе и добровольцев, на роскошные иномарки, особенно все еще оборудованные мигалками, по старой бессмысленной памяти. Именно потому, что память так и не сумевших бежать чинуш подводила, им от души напоминали о том, кто же стережет их покой сейчас. В лучшем случае они расплачивались предметом своего обожания. Про худшие, если кто-то кого-то узнавал, лучше не рассказывать.

Когда он прибыл к знакомому посту, на нем будто ничего не переменилось за ночь. Женщина, ее муж, владелец водного велосипеда, в свое время угнавшего машину из аттракциона жены, чтобы немного подзаработать извозом, и еще трое. Да трое, одного не хватало.

– Не пришел, – ответила женщина, хмурясь и сжимая винтовку. – Не знаю, домой я не звонила. Да и связь ни к черту.

– Вчера нападение было, – ответил за нее муж. – Еле отбились. Мертвяков двадцать навалилось, стреляли без продыху.

– Ладно брехать, – отрезала его жена. – От силы десяток, да у тебя ж тремор, ты свою берданку не удержишь. Ухлопали двоих, да вот этот голубчик, что не явился, утекал, паразит. Валентин, может, вы к нам присоединитесь, у нас кормят бесплатно и с собой дают.

Непонятно зачем, но он «обещал подумать». А на следующий день уже не нашел поста вовсе. Вернее, не смог пробраться до места его расположения, уже другие люди объяснили, мол ночью шел бой и сами понимаете, зомби чертовы очнулись от спячки и так и прут, никак не остановишь. А они вроде бы отошли, куда именно, трудно сказать, сейчас у нас неразбериха. Может, вы тоже присоединитесь, нам людей стало не хватать. Многие бегут из города, но вы, ведь патриот, не так ли?

Ответить ему было нечего. Валентин сжег бак, выискивая нужный блокпост, покуда случайно не наткнулся на него, на железнодорожном мосту через Которосль. Из команды осталось всего двое, муж и жена, жена по-прежнему руководила добровольцами, пускай другими всего двумя, по-прежнему пыталась отпускать шуточки. Но только белые губы выдавали волнение, таящееся под завесой суровой молчаливости.

– НПЗ и ТЭЦ-2 еле держатся, – наконец, заметил муж, не выдержал. – Если возьмут, всем кранты. Нечего будет подвозить оставшейся ТЭЦ-1. Туда  всю милицию послали и ребят, что помоложе. Но больно шибко прут. Больно шибко, – повторил он, потирая лоб. Жена шикнула на него, он только головой качнул.

– Да какие из ментов защитники, сами посудите, – неожиданно взвилась, не выдержав жена, – Мать родную продадут, так что мы уж сами как-нибудь, сами. Мы у них вроде заградотрядов будем. И пусть попробуют бежать. Пусть только попробуют, я ж в их буду по ногам стрелять, чтоб хоть немножко помучались.

Муж теперь уже шикнул на нее, они сцепились в едва слышной, шепотной сваре. Тихоновецкий оставил их, перебрался через мост, побродил по территории. Милиции не было видно, но добровольцы, а то и просто люди с оружием, появлялись повсюду; дважды у него спросили, к какому отряду он принадлежит, и почему произвольно меняет диспозицию – Валентин, поняв, что лучше не спорить и не прикидываться совсем уж гражданским, отвечал, с отряда номер такой-то, на железнодорожном мосту. Он попытался выяснить, как ситуация в центре, куда по-прежнему проезда не было из-за внутренних войск, отвечали неохотно и матерно, всякий раз добавляя, что если мэр попытается уйти, то дороги ему не будет.

– А вертолеты больше не летают, – заметил один из вооружившихся, – солярки уже нет. С бронетехникой решили не связываться, толку-то, все равно армия сбежала. Так что на танке мэр только выступать может, как Ельцин в свое время. Все в Москву шлют, заразы, – ругнулся он как-то беззлобно, понимая, что сейчас все мысли и его и всех ярославцев  прикованы в том числе к столице.

– А я туда ни ногой, что бы тут ни случилось, – отрезал его коллега.

– Ты хочешь сказать, «когда».

– Да по барабану.

– Город все равно падет.

– А ваша крысоловка, не падет, думаешь. Теперь, когда армия вышла из игры, надеяться можно на себя и на свой автомат.

– Знаешь, зря я тебя тогда из газовой плиты вытащил, – зло ответил его приятель. Тихоновецкий, осторожно снимавший весь разговор на мобильный, как это делал почти постоянно, во время своих путешествий по городу, вздрогнул и отошел на шаг, не желая мешать, но и продолжая снимать. – Ты бы хоть сейчас не мучался и других не изводил.