Осада (СИ)

Следующие дни прошли в делах, слава богу, что в делах, возвращаться рано домой было выше моих сил, равно как и выше оных оставаться там надолго. Но и скрасить одиночество кем-то со стороны не мог, не хватало сил; внутренняя опустошенность проникла в каждый член моего тела и напрочь лишила его побудительных мотивов.

Прежде от измен меня ограждала Милена. Войдя в мое сердце, тем утром, она уже не покидала его. До сих пор, пока пустота не выгрызла меня изнутри; только тогда Милена ушла, выполнив свою миссию, или просто посчитав меня законченным, как ни жаждал я появления своей единственной, Милена, подобно Валерии Мессалине, lassata viris necdum satiata recessit , неудовлетворенная как и всегда.

Впрочем, снов я больше не видел: стал выключаться на ночь, как робот на подзарядку. И восемь часов сна словно выгрызались из жизни за ненадобностью. Потом вставал, делал дела, возвращался, и отсоединялся до следующего утра, когда ежедневные занятия поглощали меня настолько, чтобы я думал лишь о них.

Наконец, утром, это уже было воскресенье, позвонил Нефедов, напомнив о моей просьбе и заставив сердце отчаянно заколотиться. Я сам удивился реакции, казалось, ее уже не осталось, не должно оставаться. Но кивнул, почти блаженно почувствовав страх перед неизбежным.

Мы выехали около полудня, Владислав Георгиевич ранее не мог, да и я оказался по счастью загружен все утро. После доклада президенту, я отправился к нему. Отправились на четырех машинах, – два БМП присоединились к нам у самой границы «пятого кольца». До этого из ворот Спасской башни выехали два бронированных внедорожника БМВ. На Садовом нас уже встретил готовый блокпост, само кольцо пока действовало, но судя по скудному потоку, идущему по внешней стороне, это ненадолго.

Когда мы проезжали по Рублевскому шоссе, я не мог не обратить внимания на сосредоточения воинских частей возле покинутых коттеджей, я спросил Владислава Григорьевича, остались ли еще не успевшие перебраться в красную зону горемыки, он покачал головой.

– Значит, от чумазых стерегут, – ядовито заметил я; Нефедов, усмехнувшись, кивнул в ответ.

На развязке МКАД и Рублево-Успенского расположилось особо мощное охранение. Полдюжины БМП, три БТРа, я не удивился, увидев здесь и установку залпового огня, жадно нацелившуюся в белесую от перистых облаков лазурь неба. Лесок, прежде уютно располагавшийся сразу за кольцевой, и так частично вырубленный при создании кольца, ныне был выжжен еще метров на двести вглубь, две тяжелых огнеметных установки «Буратино» медленно катились вдоль кольца с внешней стороны. Пахнуло гарью, даже во внедорожника, наполненный кондиционированным, избавленным от посторонних запахов, шумов и взоров, проник прогорклый тошный запах сгоревшей плоти.

Нефедов проехал блокпост: машину не остановили, достаточно было взглянуть на номера, чтобы военные немедля вытянулись во фрунт.

– Здесь и было направление главного удара. Самая серьезная попытка прорыва за последнее время. Да, пожалуй, за все время.

– Зомби?

– Ну зачем. Живых, конечно. Ах, да, обещал рассказать и показать.

Он начал рассказывать и показывать. С каким-то особым старанием, понять которое я не мог, с тем рвением, от которого я с самого начала попытался бежать.

Тем временем, нас взяли в клещи два БМП, спереди и сзади охраняя наш путь от все тех же живых, о коих рассказывал директор ФСБ. Мы свернули с главной дороги в сторону неприступных прежде поселков. Нефедов, резко, но и редко жестикулируя, принялся описывать события прошедшего понедельника, я не смотрел по сторонам, привалившись к стеклу, разглядывал небеса. Представлял услышанное или пытался отвлечься, не могу сказать наверняка. Слова долетавшие до меня, терзали, точно шершни, я был этому и рад, точно мазохист, и жалел, что отправился в эту поездку, страстно желая ее прервать. Но не хватало – ни сил, ни решимости сказать об этом водителю. Нефедов бы понял меня, я не сомневался в этом, не сомневался так же, что меня отвезли на втором внедорожнике назад, кажется именно для этого он и предназначался. Всеволод Григорьевич давал мне шанс, воспользоваться коим я попросту не осмеливался.

Тем временем, мы вывернули к первому посту, к моему удивлению, он не пустовал, возле него копошилось с две дюжины военных, а на подступах стояло два Т-90, еще один танк, Т-72, возвращался со стороны Барвихи. Сердце у меня екнуло, пронзенное ледяной стрелой, я обернулся к Нефедову. Но тот не обратил на это никакого внимания, продолжая говорить: