Осадное положение

   Нада. Не могу, у меня нога не сгибается. А страшиться мне нечего, я все предвидел, даже самое худшее — я имею в виду твои поучения.

   Судья. Неужели ты ни во что не веришь, несчастный?

   Нада. Ни во что на всей земле, кроме вина. И ни во что на небе.

   Судья. Прости ему, Господи, ибо он не ведает, что говорит, и смилуйся над этим городом, ибо в нем живут дети Твои!

   Нада. Ite, missa eat (Идите, месса окончена (лат.). Угости меня, Диего, бутылочкой вина в трактире «Комета». И расскажи заодно, как идут твои любовные дела.

   Диего. Я женюсь на дочери судьи, Нада. И прошу тебя больше не оскорблять отца моей невесты. Этим ты оскорбляешь и меня.

   Трубят трубы. Входит Глашатай в окружении стражников.

   Глашатай. Приказ губернатора! Всем разойтись и вернуться к своим занятиям! Хороший губернатор — такой губернатор, в чье правление ничего не случается. Наш губернатор тоже желает, чтобы в его правление ничего случалось и он оставался бы вечно хорошим губернатором, каков он и есть и был всегда. Посему гражданам Кадиса надлежит принять к сведению: ничего, что могло бы взбудоражить или напугать население, сегодня не случилось. С этой минуты всякие упоминания о какой-то комете, якобы появлявшейся над городом, объявляются ложными слухами. Каждый, кто нарушит этот приказ и станет говорить о кометах иначе, как о космическом явлении минувших или будущих времен, понесет наказание по всей строгости закона.

   Трубят трубы. Глашатай уходит.

   Нада. Ну, Диего, каково? Здорово придумано.

   Диего. Глупо придумано! Ложь — всегда глупость!

   Нада. Нет, это не глупость, это политика. И я за такую политику всей душой, потому что она отменяет все, что только можно отменить. Губернатор у нас — просто чудо! Если у него дефицит бюджета или жена ему изменяет, он объявляет дефицит несуществующим и отрицает адюльтер. Рогоносцы, радуйтесь, ваши жены вам верны! Паралитики, вы можете ходить! А вы, слепцы, взгляните вокруг: настал момент истины!

   Диего. Смотри не накаркай беды, старый ворон! Момент истины — это момент смерти!

   Нада. Именно! Смерть миру! Ах, если бы я мог схватиться с миром один на один, как с быком, когда у того подрагивают ноги, маленькие глазки налиты ненавистью, а на морде, на розовых губах — грязное кружево пены! Ай! Какая минута! Хоть я и стар, моя рука не дрогнула бы! Я бы рассек ему шейные позвонки одним ударом, и огромное сраженное мною животное падало бы и падало до скончания времен сквозь бесконечные пространства!

   Диего. Ты презираешь слишком многое, Нада. Побереги свое презрение, оно тебе еще может понадобиться.

   Нада. Мне ничего не может понадобиться. А презрения мне хватит до самой смерти. И ничто на свете — ни короли, ни кометы, ни мораль — никогда не будет для меня выше, чем я сам!

   Диего. Успокойся! Не заносись так высоко. А то тебя не будут любить.

   Н ад а. Я выше этого, выше всего, мне ничего не надо.

   Диего. Ничто не может быть выше чести.

   Н ад а. Что такое честь?

   Диего. То, что не дает мне ослабеть.

   Нада. Честь — это космическое явление минувших или будущих времен. Отменяю!

   Диего. Ладно, Нада, мне пора. Меня ждет невеста. Поэтому я не верю в беду, которую ты предрекаешь. Я должен заняться своим счастьем. Счастье — долгая работа, для нее нужен покой городов и селений.

   Нада. Я же говорил, сынок, — наше дело плохо. Надеяться не на что. Комедия вот-вот начнется. Не знаю даже, успею ли я добежать до базара, чтобы выпить за всеобщую погибель.

   Свет гаснет.

   Конец пролога

Свет. На площади оживление. Актеры более подвижны, общий ритм действий не такой замедленный, как в прологе. Играет музыка.

   Лавочники открывают ставни своих лавок, и тем самым убирается передний план декорации. Перед нами рыночная площадь. Ее постепенно заполняет радостный народ. Он образует Хор, который ведут рыбаки.