Осадный мастер

Я подхожу к столу с картами, вижу полную картину бескрайних осадных работ, проводимых Карром, и не верю своим глазам. Он был в Стор-Безашхе, он знает своё дело, и всё же, это сделал он.

– Как долго вы воюете?

– Три года при УР-43, и еще два здесь.

Я касаюсь рукой точки на карте, и гнилая бумага рвётся под моим пальцем.

– Вы заканчиваете осаду?

– Город скоро падёт. Нам обещали больше пушек...

– У тебя уже много пушек.

– ... и людей. Они тут быстро умирают. Мне обещали ещё двести тысяч, но пока задерживают... В горах...

Он замолкает. Похоже он вообще не помнит почему их тут нет. Я теряю терпение и хватаю его за горло. Глаза человечка широко раскрываются, но он не сопротивляется, а висит в моей хватке как выпотрошенная рыба.

– У вас было восемь лет, – прошипел я. – Сколько шпилей уже пало?

Он не отвечает. Потому что не знает. До меня доходит что тут он и родился, выполз из рабского загона, вместе с миллионами других крепостных Карра. Этот мир и есть для них вся вселенная. Думаю, что они понятия не имеют, почему идёт война.

– Где Карр? – это всё что мне нужно знать.

– Север. Полярные станции, – хрипит он в ответ.

Стоило этого ожидать. Встреча будет на вершине мира, в окружении завывающих пустошей.

Я разжимаю хватку, и он падает на колени, жадно втягивая воздух. Поворачиваюсь к Шохвазу, и машу рукой в сторону двери.

– Опять на север.

Однажды мы были чем-то большим, нежели мелкими бандами. Мы были собраны в одну из величайших армий в истории нашего вида. На сборе, перед отбытием с Олимпии, наши батальоны заполнили парадные площади перед Господскими Палатами в Лохосе. Шеренга за шеренгой неподвижно стояла на фоне серого рассветного неба. Впоследствии Крестовый поход разметал нас по галактике, но когда случалось нам собраться вновь, мы были среди самых могучих, самых непоколебимых, самых стойких.

Ни один легион не сломил нас. Мы сделали это сами. Воистину, мы пережили неразбериху распада Осады, остались вместе, сохранили дисциплину. Мы остались достаточно сильными что встретиться лицом к лицу с Дорном на Себастусе IV, и это была великая победа, чтобы там не понаписали лжецы на Терре. Мы стояли, пока примархи лоялистов не исчезнут один за другим, а наш нет.

Я не знаю, что вызвало сумасшествие на Медренгарде. Никто, из переживших это, не знает. Некоторые шепчутся, что сам Пертурабо это спровоцировал, но сам я в это не верю. Если же я ошибаюсь, и это было его планом провести вторую Децимацию, тогда это был полный провал, потому что всё рухнуло: наша сила, наше единство исчезли за столетие непрерывного безумия.

Сам я довольно поздно прибыл на Медренгард со своей гранд-ротой, и не застал начало кровопролития. Я надеялся что слухи лживы, или что смогу остановить творившееся. Надежды эти были наивны, с нами игрались слишком великие силы.

Нас обстреляли ещё до того как мы приблизились к планете. Другие флоты набросились на нас, как стаи хищников. Тацит был тогда одним из моих малых кораблей, но когда взорвались реакторы Крастуса, именно на нём мы нашли спасение вместо смерти среди перекрученного металла. Открыв огонь из макропушек в ответ, мы снова стали убивать себе подобных, но на этот раз уже собственных генетических братьев.

Мы выскользнули из пустотной бойни, и неслись впереди стаи охотников, пока на авгурах не показалось чёрное солнце и бледный мир, вращающийся вокруг него, не проплыл под нами. Комм-линии разрывались от входящих сообщений: формировались новые альянсы, заключались сделки. Мы услышали названия новых банд, многие были взяты из старых прозвищ времён Крестового похода. И эти банды уже разделялись или преобразовывались в новые, бурлили как расплавленный металл на наковальне.

Когда-то давно, презиравшие наш путь войны, называли нас «труподавами», и в ярости и отчаянии мы снова взяли себе это имя. Мы возвели на Медренгарде свою собственную башню, ощетинившуюся пушками, которыми мы когда то равняли стены Дохлого Императора, приняли участие в играх за власть над этим демоническим миром, и следили за нашим помешанным Отцом, неспособным или не желающим вмешаться, пойманным в ловушку непонятными никому обидами.

Там, впервые после Терры, я встретился с Карром. В тот день я вывел моих воинов на равнины потрескавшегося стекла, охотиться на демонов, которых мы связывали с нашими машинами. Не в первый и не последний раз мы были втянуты в бой с другими бандами. Небеса гудели криками нерожденных, молнии цвета потрохов хлестали по поверхности, и мы оказались окружены силами, в три раза превосходящими нас по численности. Я решил, что скоро смерть заберёт меня, и проклиная души вероломных врагов, я построил своих воинов для последнего боя. На губах я чувствовал горький вкус поражения.