Осажденный Севастополь

"А я-то сам, - подумал он, - не сентиментальничаю ли я? Вместо того чтобы зайти сюда, "а перевязку, и справиться о товарищах, спешу стремглав к девице, с которой едва знаком и которая, по-видимому, нимало не дорожит моим знакомством".

Надо прибавить, что Глебов со времени визита, сделанного им Леле вдвоем с братом, ни разу не решился посетить ее. И времени не было, и слишком уже он был сконфужен холодным и сухим приемом, который ему тогда оказала Леля.

Глебов сделал над собой усилие и вошел в госпиталь. В обширной зале усердно резали руки и ноги.

Краснощекий, плотный дежурный офицер по фамилии Воробейчик радушно приветствовал Глебова: они были знакомы еще с Москвы, где Воробейчик считался когда-то первым кларнетистом.

- Что, много раненых? - спросил Глебов.

- Пока семьсот, а до ночи будет втрое.

- А не слыхали ли, сколько потери у французов?

- Говорят, тысяч двенадцать.

- Ого! Не может быть!

- Ну не знаю, за что купил, за то и продаю. Другие говорят. Одно верно, что ранено у них множество офицеров, между прочим, племянник Пелисье, это уж я знаю потому, что сам отправлял его на Северную.

Порасспросив кое о ком, Глебов вышел из госпиталя и почти у выхода столкнулся с знакомым офицером Калужского полка.

- Вы, конечно, были при отбитии штурма? - спросил Глебов. - Расскажите, как было дело, я от многих уж слышал, но все же интересно: вы были в самом жарком месте боя.

- Да, дело было славное, - сказал офицер. - Сегодня утром я встал злой как черт, потому что у меня всю ночь дьявольски болели зубы. Приходит горнист доложить, что рота готова, а я только в это время немного соснул. Ах ты, думаю, шут тебя дери! "Пошел вон, скотина! - говорю ему. - Пусть фельдфебель ведет роту не торопясь на Малахов, а я сейчас догоню". Наскоро умылся, оделся, выпил чаю - вдруг слышу: страшная пальба и общая тревога. Делать нечего. Схватил саблю и бегу догонять роту. Подбегаю к кургану развалины домов уже заняты французскими стрелками, и они осыпают меня пулями, а роты моей не видно. Остановился, передохнул, бегу дальше, догнал роту у самой башни. Полтавцы - кажется, это были они - уже вывалили на бруствер. Стали и мы на свои места по брустверам. Вдруг со стороны неприятеля наступает тишина, и у нас также... А, думаю, вот наконец наступает страшный суд - будет штурм. Тишина была смертная, казалось, слышишь, как муха пролетит. Как только они подошли на приличную дистанцию, мы так зачастили из ружей, что это был не ружейный огонь, а какая-то барабанная дробь, и даже рев загремевших орудий был плохо слышен. Дым такой, что стреляли наугад; когда прояснилось - смотрим: перед третьим бастионом поле все пестреет от французских синих плащей, многие еще шевелятся, ползают и катятся под гору. После штурма два егеря Казанского полка ходили с водою поить раненых французов да прихватили с собою снятые с убитых офицеров револьверы и сумки.

Алексей Глебов внимательно слушал, и разные мысли роились в уме его. "Странная вещь эта война! Сколько непонятного и противоречивого в человеческой натуре!" Таков был общий вывод из его размышлений.

Простившись с приятелем, он поспешил к знакомому домику, где жила акушерка. Домик, судя по внешнему виду, был все еще цел и невредим.

Глебов был так взволнован предстоящим свиданием с Лелей, что забыл даже постучать в дверь ее комнаты и сразу отворил ее.

Леля сидела у столика, спиною к двери. Ее густые волосы были завязаны узлом вокруг гребня. Она сидела, оперши голову на руки и задумавшись. Услыша скрип двери, она обернулась.

- Ах, это вы? - сказала она. - Ради Бога, скажите, сегодня больше не будет бомбардировки?

Она встала, не подавая руки Глебову, и тотчас села, почти отвернувшись от него, но Глебов уже успел заметить неестественную для девушки полноту ее стана.

"Неужели она замужем?" - наивно подумал Глебов. Жизнь, полная тревог, лишила его всякой сообразительности в делах житейских.

У Глебова точно камень свалился с плеч; но в то же время внутренняя досада овладела им.

"Если бы я знал, что она замужем, я никогда бы не бежал сюда сломя голову", - мелькнуло у него в уме. "Что за пошлый эгоизм с моей стороны!" послышался ему, как бы в ответ на первую мысль, внутренний голос.

- Ручаться нельзя, Елена Викторовна. Отчего бы вам не переехать на Северную? Будь я на месте вашего мужа, я бы давно заставил вас переехать.

- Какого мужа? Откуда вы знаете, что я замужем? - сказала Леля и вдруг запнулась и вспыхнула. "Боже, что я наделала! Как он деликатен и как я глупа и бестактна!" - подумала она.

- Простите... Я сказал так, потому что мне сказали... - пробормотал Алексей Глебов, крайне смущенный этим ответом. - Но все равно, - прибавил он, - я сам как хороший ваш знакомый считаю себя вправе дать вам совет перестать рисковать вашей жизнью.

- Я не боюсь, - сказала Леля. - Вы слышали, - прибавила она, - что у меня недавно умер отец?

- Боже мой! Елена Викторовна! Я ничего не знал! Ради всегц святого, не примите мои слова за обыкновенную пошлую фразу, я от души говорю вам, что глубоко, глубоко сочувствую вашему горю!