Осень 1943 года

Наш штаб был готов уже сняться с места, когда начальник разведки Петрушенко положил передо мною свернутую бумажку. Развернув трубочку, я прочёл:

«Словаки рады вашему появлению на нашем горизонте. Словаки в партизан не стреляют. При первой возможности подам свой голос. Репкин».

Невольно переглядываюсь с Петрушенко. Он коротко роняет:

– Письмо принесла неизвестная девушка. Назвалась Катей из Василевичей. Кто дал письмо, не знает. Просто передала записку и ушла. Известно, что в Василевичах стоит словацкий полк, входящий в словацкую дивизию, брошенную гитлеровским командованием на борьбу с партизанами.

Пробиваясь на Житомирщину, мы до сих пор действовали в обстановке, где диспозиция была ясна: с одной стороны – фашисты, наши заклятые враги, с другой стороны – наши люди, попавшие в оккупацию. Здесь на арену борьбы вступила новая сила – словацкая дивизия, сформированная в тисовской Словакии. И настораживало то, что окружающие словацкие гарнизоны проявляли непонятное безразличие и даже не пытались нас атаковать.

В тот же день партизаны отряда Ревы привели словацкого солдата-перебежчика.

…Дом полон народу. Останавливаюсь на пороге. Разговор ведут двое: один голос, незнакомый, принадлежит солдату-перебежчику, другой – Реве.

Когда толпа немного раздвинулась, я увидел словацкого солдата в разорванной гимнастерке.

– Сильно ранили?

– О! То есть ничего. Доктора ваши медикамент заложили, перевязали, укол сделали, накормили добре, вином угостили… Хорошо чувствую…

– А коммунисты у вас есть? – спросил я.

– Кто их ведает, – последовал ответ. – Гестапо ищет какого-то Репкина. Только если кто и знает про него, всё равно не скажет. – И солдат потянулся к цигарке, которую кто-то из партизан услужливо ему завернул…

Когда изба опустела и остались одни командиры, Рудольф (солдат-перебежчик) рассказал, что он из 101-го чехословацкого полка, где командиром полковник Чани, а начальником штаба капитан Налепка. При этом Рудольф добавил, что Чани – старый человек и полком, по существу, командует Налепка, человек строгий, пользующийся у начальства большим авторитетом.

…Через час мы уже в Аврамовской. И там, в исковерканном взрывом бомбы станционном здании, произошел удивительный телефонный разговор.