Осень

— Молчи, услышат, — осторожным шепотом остановила ее Шу-чжэнь и, видя, что женщины смотрят в их сторону, испуганно привстала. Одна Шу-хуа осталась сидеть, спокойно помахивая веером.

— Бабушка, возьми меня завтра в театр, — вдруг, обрадовавшись чему-то, громко обратился Цзюе-ши к Чэнь итай, смотря на нее во все глаза и обеими руками держа ее за руку.

— Ладно, ладно, внучек. Завтра же свожу тебя. И пойдем в большой магазин, купим что-нибудь, — широко улыбнулась Чэнь итай; во взгладе ее светилась любовь одинокой старухи к внуку.

Стоявшая рядом госпожа Ван довольно улыбнулась. При виде этой улыбки Шу-хуа недовольно прошептала:

— Что-то тетя сегодня очень довольна!

Боясь, что тетка услышит замечание Шу-хуа, Шу-чжэнь громко приветствовала госпожу Ван:

— Здравствуйте, — затем поздоровалась с Чэнь итай. Шу-хуа тоже поздоровалась с ними, но осталась сидеть.

Обе женщины кивком головы ответили на приветствие. Госпожа Ван, оглядев Шу-хуа, холодно усмехнулась. А Чэнь итай, готовая ужасаться по любому поводу, всплеснула руками:

— Шу-хуа, почему ты сидишь на земле? Неудобно, если слуги увидят. Скажите, права я или нет, — обратилась она к госпоже Ван.

— Ничего, ведь ей не привыкать. Для нее это — пустяки. Пожалуй, она еще смеяться станет над вашими словами, Чэнь итай, назовет нас упрямыми старухами, — съязвила госпожа Ван.

Шу-хуа видела^ каким взглядом обменялись женщины, и поняла, что сегодня они спелись. Ее так и подмывало взорваться. Но она сразу подавила раздражение и, сделав вид, что не расслышала, непринужденно ответила:

— Очень жарко сегодня. Мы устали — вот и отдыхаем. Здесь нас никто не увидит.

— Никто не увидит? Да прислуга всегда по саду шляется. Что если встретитесь с ними? Если бы дядя Кэ-мин или Кэ-ань увидели тебя, они бы тебе показали, как нарушать правила приличия, — с притворным негодованием сказала Чэнь итай, раздраженная непочтительностью Шу-хуа и рассчитывавшая на помощь стоявшей рядом госпожи Ван для того, чтобы хоть на словах расправиться с Шу-хуа.

Больше Шу-хуа не могла терпеть. Негодование отразилось на ее лице, и она вызывающе бросила:

— Дело выеденного яйца не стоит! Чего вы так расходились? У нас в доме и без этого часто нарушают правила приличия. Не думаю, чтобы у дядей было время обращать внимание на такие пустяки. Они даже в важные дела не вникают!

Чэнь итай изумленно уставилась на нее и умолкла, не в силах произнести ни слова. Госпожа Ван изменилась в лице; на миг оно стало пугающе злым, но тут же приняло фальшиво добродушное выражение, сквозь которое все же просвечивало неудовольствие; голос ее был полон сарказма:

— Сильно сказано, Шу-хуа! Говоришь, что у нас в доме есть какие-то нарушения приличий, а дяди не вникают! Что ж, может быть, ты объяснишь свою мысль?

Взволнованная Шу-чжэнь незаметно подталкивала Шу-хуа и взглядом умоляла ее не ссориться с теткой. Ци-ся, находя слова Шу-хуа справедливыми, тем не менее беспокоилась за нее. Только сама Шу-хуа, беззаботно и вызывающе глядя в уставившиеся на нее глаза, отвечала с неменьшим сарказмом:

— Про домашние дела, тетя, даже я не берусь рассказать — вы сами все знаете. Что касается дяди Кэ-аня, то мы его дома почти не видим. Где же ему взять время на такие пустяки! Недавно Цзюе-синь видел, как он в магазине «Синьфасянь» покупал материю для Чжан Би-сю. Говорят, на сто юаней с лишним. А я-то уж было подумала, что это он вам купил.

Лицо Ван исказилось — казалось, брань сейчас вырвется из ее горла. Но она тоже справилась с собой и только вздохнула. Теперь Чэнь итай, рассчитывая на выгоду в дальнейшем, пришла на помощь госпоже Ван.

— Ты бы попридержала язычок, Шу-хуа. Как это ты можешь говорить о родном дяде такие пакости? Он же старше тебя. Это он может сделать тебе замечание, а ты ему — нет. Может быть, ты даже этого правила вежливости не знаешь?

— Не понимаю, Чэнь итай, к чему вы клоните, — зло улыбнулась рассерженная Шу-хуа. — Я никаких пакостей о дяде не говорила. Кто же в доме не знает, что он покупал материю для Чжан Би-сю? Разве это неправда? Разве сама тетя Ван не видела, как он приглашал Чжан Би-сю отобедать с ним в саду? Вы же, Чэнь итай, сами там были. Скажите, это — тоже пакости? — Она сердито и вместе с тем развязно помахивала веером.

Длинное лицо Чэнь итай искривилось от злобы. Она уже раскрыла было рот, чтобы прибегнуть к последнему средству спора — к паре отборных ругательств, — но ее перебила госпожа Ван.

— Пакости или не пакости — племяннице до этого не должно быть дела! — сердито закричала она и, не желая больше спорить с Шу-хуа, потянула Чэнь итай за рукав: — Что говорить о приличиях с человеком, который сам их не знает! Она кого хочешь выведет из терпения!

Теперь Шу-хуа поднялась; лицо у нее стало каменным. Некоторое внешнее уважение к ним, которое ей, обычно с большим трудом, все же удавалось сохранять, теперь было уничтожено их словами. Не скрывая своего раздражения и ничего уже больше не опасаясь, она сама перешла в атаку: