Осень

— Уважение нужно заслужить своими поступками, — продолжал Цзюе-минь. — Если человек не умеет постоять за себя, если он не обладает чувством справедливости, если у него черная душа — такого человека я уважать не буду, все равно, старше меня он или нет. Такие люди давно уже потеряли право называться «старшими». О каких приличиях, о каких правилах поведения могут говорить люди, которые готовы убить человека всякой чертовщиной и небылицами вроде «бедствия от света нечистой крови»? Да ведь они сами ничего не знают! — Он снова с угрозой во взгляде посмотрел на обеих женщин, затем уверенно и гордо продолжал: — Я все сказал. И посмотрим, кто посмеет тронуть меня хоть пальцем! — Кончив говорить, он, не медля ни секунды, взял Шу-хуа под руку и со словами: «Пойдем, сестра», молча направился с ней к беседке, не обращая никакого внимания на женщин, которые, как он знал, были готовы извергнуть на него целый вулкан самых страшных проклятий. Шу-чжэнь и Ци-ся последовали за ними. По пути к пруду Цзюе-минь слышал, как женщины громко ругались и звали Цзюе-ши. Он не выдержал и довольно улыбнулся, нарушив тем самым подавленное молчание всех трех девушек.

28

Госпожа Ван и Чэнь итай нашли Цзюе-ши на берегу пруда. Завидев их, мальчик бросился к Чэнь итай, радостно крича:

— Бабушка, я хочу листья и коробочки лотоса! — И снова уставился на поверхность пруда, где плавало много темно-зеленых мясистых листьев, среди которых гордо возвышались розоватые цветки лотоса и изредка — крошечные цветки лилий.

Оживление ее нового внука и его улыбающееся личико разогнали дурное настроение Чэнь итай. На лице ее заиграла улыбка, она взяла мальчика за руку, голос ее потеплел:

— Хорошо. Вот я велю Лао-чжао сорвать тебе цветов. А сейчас пойдем домой.

— Нет, я хочу сейчас… Сейчас, — заупрямился Цзюе-ши, вздернув губку и вырываясь из рук бабки.

Госпожа Ван, которой не на кого было излить свое раздражение, сделала сердитое лицо и сказала строго:

— Цзюе-ши, не упрямься. Или у тебя опять спина зачесалась? — Обычно она с ним так не разговаривала.

Цзюе-ши был избалованным ребенком и теперь, считая, что бабушка возьмет его под свою защиту, не думал слушаться матери. Несмотря на неожиданную угрозу, он по-прежнему твердил:

— А я хочу сейчас. А то домой не пойду. — Он вырвался из бабушкиных рук и бросился на землю.

Испуганная Чэнь итай наклонилась было поднять его, но ей не удалось. Госпожа Ван вдруг покраснела, оттолкнула Чэн итай в сторону, нагнулась, с силой оторвала мальчишку от земли и без долгих разговоров закатила ему оплеуху. Цзюе-ши завизжал, как поросенок под ножом. Подскочившая Чэнь итай схватила госпожу Ван за руку.

— И ты меня не слушаться? Паршивец! Я тебе покажу, что значит мать! — процедила госпожа Ван, пытаясь вырвать руку, чтобы еще раз ударить мальчишку.

Чэнь итай крепко обхватила ее, и, пользуясь благоприятным моментом, Цзюе-ши быстро спрятался за спину бабушки. Госпожа Ван сердито вырывалась, но Чэнь итай, разжав руки, быстро повернулась и прижала к себе мальчика. Это еще больше разозлило госпожу Ван, она снова подскочила к сыну и еще раз дала ему затрещину. Чэнь итай не выдержала.

— Не бейте его! — громко запротестовала она.

Госпожа Ван была ошеломлена. Она опустила поднятую было руку, но тут же раздраженно произнесла:

— Неужели я не могу побить собственного сына? — И вновь замахнулась.

Вытянутой рукой Чэнь итай остановила ее. Она тоже начала злиться:

— Вы же отдали мне его на воспитание, значит — он теперь мой внук.

— Такое воспитание мне не нравится, — не подумав, ответила госпожа Ван, желавшая насолить Чэнь итай.

— Не нравится? Уже все формальности закончены. Да как у вас язык поворачивается? — удивилась Чэнь итай. Затем, усмехнувшись, она постаралась переменить эту щекотливую тему: — Если вы хотите идти на попятную, тогда пусть нас рассудят Кэ-мин и Кэ-ань. Им виднее, кто прав.

От изумления госпожа Ван сначала не могла выговорить ни слова. Но тут же ее словно озарило, в голове пронеслось видение дома и толстой пачки акций. Недурная вещь! Понемногу она поняла, что ей нужно делать. Она подавила возбуждение; на ее потном лице появилась жиденькая улыбка.

— Чэнь итай, — обратилась она к старой наложнице безразличным тоном, — зачем быть такой вспыльчивой? Ты меня не поняла. Есть ли мне резон идти на попятную, если я отдала Цзюе-ши тебе? Просто он очень упрям. Должна же я иногда поругать или наказать его.

— Конечно. «Не бьет — значит, не любит», — с едкой иронией сказала Чэнь итай, бросив на госпожу Ван недоверчивый взгляд.

Брови у госпожи Ван взлетели вверх, ее сразу бросило в краску. Она пыталась что-то сказать, но слова застряли в горле. Закусив губу, она напряженно думала, и постепенно ее лицо стало расплываться в улыбке.

— Ты зря меня задеваешь, Чэнь итай, — уступчиво заговорила она, наконец. — Давай поговорим начистоту. Ведь тебе проку мало, если ты пойдешь против меня. Раз уж ты взяла на воспитание моего Цзюе-ши, то мы должны жить в согласии. Не стоит нам искать ссор друг с другом, как это бывало раньше.