Осень

— Я думал было хорошенько проучить их, — нахмурился Кэ-мин, — да как только заходит речь о деньгах, так договориться с ними трудно. Раз семья разделилась, доставшиеся им деньги принадлежат им, и если очень приставать к ним, то, пожалуй, они могут заявить, что я что-то замышляю. Жен их тоже убедить ни в чем нельзя. Я даже не знаю, как держаться с этими двумя глупцами. Вот послушай-ка, что я тебе расскажу, — промолвил он, поставив чашку на поднос. — Позавчера вечером Чэнь итай завела со мной разговор о том, что она хочет усыновить кого-нибудь из детей и хотела бы взять седьмого внука, Цзюе-жэня. Я еще не дал согласия, так как по печальному опыту с Цзюе-ином опасаюсь, что от этого пользы не будет. Я надеюсь воспитать Цзюе-жэня получше, поэтому согласия не дал. Кто бы мог подумать, что сегодня к жене заявится госпожа Ван и начнет убеждать ее не отдавать Цзюе-жэня: у него, дескать, и здоровье слабое, и народу-то у нас в доме мало, и все такое. Говорит, что если Чэнь итай хочет залучить внука, то пусть берет Цзюе-ши. Немного погодя пришла госпожа Шэнь и сказала, что у них дома сейчас тяжелое положение и что старухе Чэнь итай нужно отдать сына Кэ-дина от его наложницы Си-эр. — Хотя Кэ-мин рассказал еще не все, но почувствовал себя утомленным и на некоторое время замолчал. Однако спокойствие так и не вернулось к нему, лицо его выражало сильное возбуждение.

— Да как же это тетя Шэнь сказала такое? — изумился Цзюе-синь. Видя, что дядя воздерживается от объяснений, он спросил: — А что вы думаете, дядя?

— Я думаю, что им просто приглянулся домик Чэнь итай и ее акции на тысячу долларов, вот госпожа Шэнь и жалуется, что ей тяжело. Во всяком случае, из-за этих денег они и передраться могут. Только, по-моему, ребенок Си-эр еще слишком мал, вряд ли Чэнь итай захочет его взять. К тому же — это единственный сын у Кэ-дина, отдавать его, пожалуй, не следует.

— Тогда пусть тетя Ван отдаст ей Цзюе-ши, и дело с концом.

— Я так и думаю, — кивнул Кэ-мин. — Только боюсь, потом ссоры пойдут. Госпожа Шэнь не захочет, чтобы эти деньги попали одной Ван. Эх, как ни говори, а всюду деньги. Знай отец про такие дела, он бы в гробу перевернулся. — Кэ-мин откинулся на спинку кресла, и на лице его появилось смешанное выражение безнадежности, озабоченности и усталости, которое бывает после сильного потрясения.

Солнце давно уже скрылось за пепельно-черными облаками, постепенно затянувшими все небо. Казалось, чья-то невидимая рука провела по небосводу черной тушью, да не раз, так как поверх одного бледного слоя лежал еще один — потемнее. Туши на небосводе было слишком много: вот-вот упадут ее первые капли. Стояла такая духота, что, несмотря на раскрытые окна, в комнате не чувствовалось ни малейшей прохлады. Кэ-мин тяжело дышал.

Взгляд Цзюе-синя еще раз упал на письмо, но глаза ему вдруг застлал туман, и строки письма расплылись. Он закрыл глаза и устало откинулся на спинку кресла. В этот момент он услышал голос старого У:

— Барин! Сейчас начнется дождь. За покупками пойдете?

22

К вечеру, после дождя, стало свежее.

Цзюе-минь направился в редакцию. Это уже вошло у него в привычку: три-четыре вечера в неделю он проводил за работой в редакции вместе со своими друзьями. Редакция еженедельника располагалась в одном из торговых помещений того же здания, где была контора Цзюе-синя. Правда, этот бывший магазин Цзюе-минь и его друзья за два года сумели хорошо обставить. Они были почти изолированы, так как в этой части здания было много несданных помещений, рядом с редакцией с той и другой стороны были свободные комнаты, и только через несколько помещений находился их ближайший сосед — посудная лавка. Здесь и днем бывало немного народу: вечером же стояла полная тишина.

Сегодня Цзюе-минь запоздал; Чжан Хой-жу с братом, Хуан Цунь-жэнь, Ван-юн, Чэнь-чи и другие давно были на месте и усердно занимались своими делами: упаковывали газеты, надписывали адреса, писали письма, заполняли бланки счетов. Цзюе-миня, как всегда, тепло приветствовали, но каждый продолжал заниматься своим делом. На одном конце большого обеденного стола, где обычно были разложены книги и газеты, сейчас возвышалась кипа только что отпечатанных экземпляров газеты; за другим концом работали Чэнь-чи и Ван-юн — здесь была баночка с клеем, полоски бумаги для упаковки, пакеты и уже упакованные, свернутые в трубочки газеты.

— А ну-ка, Цзюе-минь, помогай! — пригласил его Чэнь-чи.

Цзюе-минь с удовольствием принял приглашение и включился в работу.

Беседа не прекращалась. Руки их все время находились в движении: свертывали газеты в маленькие свитки. Когда куча этих свитков на краю стола вырастала, они передавали ее Хуан Цунь-жэню, который надписывал адреса, после чего получал следующую пачку. Но одна его кисточка не поспевала за движением рук трех человек, и Хуан Цунь-жэнь в шутку пожаловался.