Осень Атлантиды

У существ, которых изобразил неведомый скульптор, были не лица, а если можно так выразиться, ящероподобные морды – вытянутые, с широкими ноздрями, расставленными в разные стороны, со ртом-щелью и высокими скулами, они тем не менее производили впечатление необыкновенной гармонии, тончайшей красоты и изящности! Может быть, из-за огромных, выразительных и умных миндалевидных глаз? Чуть более крупных у той статуи, что стояла впереди и держала малыша. Весь облик существ был исполнен одухотворенности, а взгляд невероятных глаз был устремлен вперед и вверх.

«Как у Энгиуса на рисунке Эннеи», – пришло неожиданное сравнение.

Надо сказать, что если бы не головы неземных существ, не длиннопалые руки-лапы с перепонками и узкими когтями, не одежды (одинаковые облегающие комбинезоны с шипами и пластинами-нашлепками на плечах, локтях и коленях), то фигуры статуй ничем не отличались бы от человеческих.

– Меньшая статуя – это… она? – Таллури не смогла подобрать определения для существа явно женского пола.

– Да. Их так и называют: Он, Она и их Малыш.

– Что же здесь произошло?

– Мы толком не знаем. В незапамятные времена они пришли со звезд, были с нами какое-то время, и их цивилизация покинула Землю. У них нет своей планеты. Давно нет. Они – странники-просветители. Впрочем, они оставили нам несколько своих наставников. Но, говорят, и эти наставники хотят нас покинуть.

– Отчего?

– Цивилизация Атлантиды выбрала деструктивный путь. Если последние Звездные гости нас оставят, значит, гибель Атлантиды близка и неминуема.

– Это ужасно!

– Тебе не стоит думать об этом. Ты слишком молода и очаровательна, детка, чтобы заботиться о судьбе Атлантиды. Мне жаль, что я огорчил тебя.

А Таллури вдруг вспомнила, как ее опекун подробнейше «разжевывал» для нее как раз эту тему, не снисходя ни к ее душевной боли, ни, тем паче, к возрасту.

– Спасибо, что вы показали мне их. И я… – Таллури запнулась, – я рада, что вы нашли меня здесь.

– Рада? Почему? – быстро спросил он.

– Ну-у… Я могла заблудиться.

– Понятно. Что ж, скоро начнет темнеть, а мы далеко от берега. И ты, конечно, голодна. Вернемся.

* * *

Так и проходили каникулы.

С утра и днем она бродила по окрестностям, купалась в море, читала привезенные с собой книги, беседовала с господином Нэчи. Немного и только когда он был расположен. Но довольно было и того, что он рядом и никто больше не посягает на его внимание! А вечером, когда очередное морское диво, пойманное им к ужину, было приготовлено и съедено, он опять оставлял ее и уходил один вдоль кромки прибоя, быстро теряясь в наступающих сумерках.

Таллури до крика в душе не хотелось, чтобы там, в ночной тиши, под шум волн он опять и опять в одиночестве погружался в свою боль и тоску. Но как осмелиться нарушить его уединение, если он того не желает?!

Как-то раз, промучившись до рассвета, она всеже пошла за ним.

«В крайнем случае – прогонит! Не убудет от меня», – рассудила она.

Ей не пришлось, как она опасалась, долго искать его. Не прошла Таллури и трех сотен шагов, как обнаружила господина Нэчи в рассеянном свете чуть забрезжившего рассвета.

Он лежал на песке навзничь, широко раскинув руки в стороны и подогнув колени, словно намерился позагорать.

При ближайшем рассмотрении в левой ладони господина Нэчи обнаружился кувшин с длинным узким горлышком. Полураскрытые пальцы словно устали сжимать горловину сосуда, и он валялся на боку, промяв глиняным боком лунку в песке.

Таллури покашляла, приближаясь. Но если в предыдущий раз он обнаружил ее мгновенно, то сейчас не отреагировал никак. Вообще! Даже не пошевелился. Она аккуратно вынула кувшин из его руки, и на это тоже не последовало никакой реакции. Понюхала из горлышка – вино. «Да он же пьян!» – осенило Таллури. Это открытие было неприятно. Но не сильно, самую малость.

Она уселась рядом с ним, всматриваясь в его лицо в свете разгорающегося утра: черты смягчились, даже разгладилась вертикальная морщина, рассекавшая лоб меж тонких бровей, ресницы легли под глаза тенью, неулыбчивые губы приоткрылись. Похоже, он был погружен в глубокий сон. Зачем-то проверяя, Таллури взяла его за руку – прохладные пальцы не шевельнулись. Она погладила его безвольную ладонь и стряхнула песок, золотившийся на влажном сгибе локтя и предплечье, – это доставило ей удовольствие.

Неожиданно Таллури взбрело в голову, что, поцелуй она его сейчас, он ведь не заметит ничего, а если и заметит что-то, так не запомнит! Эта мысль очень понравилась Таллури и заставила учащенно биться сердце. Она призналась себе, что действительно хочет поцеловать господина Нэчи. Может быть, это бред? Может, это она пьяна?