Осень Европы

– Он говорит, что его зовут Кереньи. Но ты говоришь, что тебя зовут Тону, а я говорю, что меня зовут Марта, – она пожала плечами – ох уж этот мир, где никто не может быть уверен в чужом имени.

– Вы знали, что я приеду, – сказал он.

– Мы знали, что приедет он, – ответила она, имея в виду Посылку. – Венгры сообщили, где он будет и когда он там будет.

– И все, что вам оставалось, – ждать, когда появлюсь я. – Он потер лицо. – Что вы со мной сделаете?

Она так сгорбилась над рулем, что ее лицо оказалось в нескольких сантиметрах от лобового стекла.

– Скоро сам увидишь.

Машина вылетела на гололед, и на миг ее занесло. Руди слушал, как ругается Марта, сражаясь с рулем. В тот момент перспектива вылететь навстречу грузовику казалась ему вполне привлекательной.

Наконец она вернула контроль над машиной и повернулась к нему, и ее лицо в свете фонарей было бледным и вспотевшим.

– Ты нам даже не особенно досадил, – сказала она.

– Нет?

– Такие вещи случаются один-два раза в год. Чья-нибудь разведслужба решает помешать другой разведслужбе, и свои разборки они переносят в Зону, – она замедлила машину перед светофором – первым, что встретился им с момента отъезда от отеля. – Туризм – наша единственная индустрия, а чтобы работать в ней, нужно оставаться нейтральными.

– Трудно быть нейтральным.

– Никаких разведывательных операций на нашей территории! Если мы их выявляем – вмешиваемся. Портим всем их дурацкие игры. Рано или поздно дойдет до всех! – к этому времени она уже чуть не кричала. – Серьезно, почему не поехать играться в Баку или еще куда-нибудь и не оставить нас в покое?

– Я еду туда, куда посылают.

– Нюрнбергское оправдание, – пробормотала она. Светофор мигнул. Она сменила передачу, и они тронулись.

* * *

Через полчаса они прибыли на границу между Зоной и Чешской республикой. Марта сбавила скорость, чтобы махнуть ламинированным пропуском охране Зоны, но на чешской стороне пришлось остановиться для прохождения таможни и паспортного контроля.

Руди не замечал, как тепло в машине, пока не вышел, чтобы дать чешскому таможеннику провести досмотр. Они с Мартой стояли бок о бок, глядя, как пухлый чех и его ищейка – спрингер-спаниель – ползают по заднему сиденью. Руди не знал, кому из них двоих там веселее.

– Ничего личного, – сказала Марта, и каждое слово стало отдельным облачком тумана в холодном воздухе. – Я только делаю свою работу.

– Нюрнбергское оправдание, – сказал Руди.

Она тихо выругалась и подняла воротник куртки.

– Сколько это еще займет? – крикнула она на чешском, но ответа изнутри машины не последовало, так что она скрестила руки и сунула ладони под мышки в поисках тепла. Руди спросил себя, почему она не наденет перчатки.

– Я заберу твой паспорт, – сказала она.

– Меня просили его вернуть.

– Мне плевать, о чем тебя просили. Это собственность моего правительства.

Он покачал головой. Она метнула в него взгляд.

– Могу забрать тебя обратно в Зону и арестовать.

– Но у тебя нет полномочий арестовывать меня в Чешской республике, – заметил он. Кивнул на маленького таможенника: – Могу попросить убежище.

– Если попросишь, у него наверняка инфаркт будет.

– Но попытка не пытка.

Она покачала головой.

– У нас с чехами договор об экстрадиции. Заберем тебя отсюда через два часа.

Он посмотрел на нее.

– Два часа?

– Максимум.

Он задумался и снова покачал головой.

– Меня просили его вернуть.

– Твои люди все равно больше никогда не смогут использовать легенду Тону Лаара.

– О, думаю, для нее найдется применение где-нибудь в другом месте, – он улыбнулся ей. – В Баку, например.

– Можете проезжать, – сказал таможенник.

Марта взглянула на него и выпрямилась во весь рост.

– Если эта собака обоссала мою машину, вы пожалеете, что родились на свет, – сказала она. – И ты, и собака.

* * *

Они ехали еще около часа до пункта пропуска в Чески-Тешине. Марта вывела машину из очереди, выстроившейся к границе, и заехала за ряд кирпичных зданий. Руди выглянул и покачал головой. Гектары бетона и асфальта, залитые белым светом, усеянные черными домами и КПП и окруженные высокими заборами. Снова дома.

– Я пройдусь с тобой, – сказала Марта, открывая свою дверь.

Над слякотным асфальтом и бетоном стелился ветер, долетавший с гор, проникая сквозь его парку. Он взвалил на плечо рюкзак и последовал за Мартой сквозь слепящий свет фонарей между рядами автобусов, пассажиры которых без интереса провожали их взглядом. За площадкой рядом с двадцатиколесной фурой стоял дальнобойщик и горячо спорил с чешским таможенником.

– Если не против услышать мое мнение, – сказал Руди, – у вас очень необычный подход к делу.

– Мы же Зона, – сказала она весело. – Чего ты ожидал?

От грузовой парковки отходил туннель, окруженный колючкой и высокими ограждениями, который вел к границе. Там, примерно на полпути, был КПП.

– Тебя не раздражает этот свет? – спросил Руди, поднимая взгляд к фонарным мачтам, стоявшим через каждые десять метров вдоль пути. – Так по всей Европе. А то и по всему миру, – он покачал головой.