Осень Европы

Следующие несколько дней прошли довольно приятно. Руди казалось, он ощущал в Палатах какое-то облегчение. Мистера Селфа было почти не видно. Миссис Габриэль даже несколько раз улыбнулась ему. Он чувствовал, что они знают, что он сделал, и что они знали, что он знает, что они знают. Он еще не понял, какой оборот приняла игра, но он словно заключил с этими людьми и теми, кто их контролирует, какое-то негласное соглашение, и они остались довольны.

Он продолжал прогулки, засунув в носок сложенную брошюру кришнаитов. Не тратил времени, но набирал обороты.

Одним бодрым весенним утром он вышел из Палат без единой мысли в голове и прошелся по Стрэнду в Ковент-Гарден.

Как обычно, там было множество туристов и служащих во время обеденного перерыва. Руди побродил среди них, сунув руки в карманы, небрежно оценивая местность, наслаждаясь шумом и гамом обычных людей.

Когда он пересек Пьяццу у Королевской оперы, то оказался позади двух молодых женщин – офисных работниц, судя по одежде, – что шли бок о бок, погруженные в беседу. У одной женщины была кожаная наплечная сумка, опрометчиво оставленная открытой, и из нее торчало что-то, очень напоминающее верхнюю половину кошелька.

Руди сделал шаг шире и, проходя мимо женщины, наблюдал, как его правая рука вытянула кошелек из сумки. Он подумал о мистере Бауэре, миссис Габриэль, мистере Селфе и их невидимых начальниках и так же естественно отстранился от женщин, неторопливо зашагав под углом.

Только на Кембридж-серкус он решил взглянуть одним глазком на кошелек и тут же осознал свою ошибку. Кошелек был покрыт тысячью крошечных пластиковых волосков, напоминавших твердую липучку, и, как только Руди взял его в руку, волоски распробовали его ДНК, не узнали его, и кошелек зарядился.

В плане охранных мер это было дешевое решение, из тех, что покупают на рынке. Оно бы сработало только на рискового воришку – волоски легко можно было обмануть, надев перчатки. Но Руди не подумал надеть перчатки, и если теперь он попробует заглянуть в кошелек, то сдетонирует капсула с краской, и он будет гулять по центру Лондона с лицом флуоресцентно-зеленого цвета. Не сбавляя шаг, он опустил кошелек в урну и пошел дальше.

Теперь останавливаться было нельзя. Он в городе с самым большим количеством способов слежения в стране, обладающей самым большим количеством способов слежения во всей Европе, так что, несомненно, кража кошелька где-то уже записана.

Но у него имелось небольшое преимущество. Он знал правду о слежении. С рассветом GWOT народы Запада – не считая Соединенных Штатов Америки, где либертарианцы носили ружья и применяли их при встрече с камерами для выражения своей свободы, – решили создать параноическое государство, где каждый шаг каждого гражданина записывается, классифицируется и снимается – если тебе нечего скрывать, то не о чем и беспокоиться, так что иди на хрен.

Повлияло ли это как-то на GWOT или нет, было вопросом спорным, но один момент в параноическом государстве обычно недооценивают. Слежение – очень трудоемкое предприятие.

Попросту не хватало людей, чтобы следить за всеми камерами. Они висели на каждом магазине, на каждом автобусе, в поезде, театре и общественном туалете, на каждой улице, переулке и закоулке. Компьютеры с распознаванием лиц, походок и языка тел могли решить часть проблем, но их было относительно легко обмануть и дорого закупать, а времена уже несколько десятилетий назад настали тяжелые. Дешевле посадить за мониторы людей. Но ни в одной стране на Земле не было настолько мощной службы безопасности, настолько мощных полицейских сил, чтобы следить за всеми трансляциями в прямом эфире. И их отдавали на аутсорсинг. Частные охранные фирмы вовсю демпинговали. В больших магазинах были собственные службы безопасности, но их интересовали только те люди, что входят и выходят из магазина, а не прохожие на улицах. Так что вместо единого всевидящего ока якобы всеохватная карта наблюдения Лондона на самом деле была лоскутным одеялом из районов и юрисдикций, и, хотя по закону записи должны быть доступны для сил закона и порядка, во многих диспетчерских на самом деле сидели скучающие иммигранты с плохой зарплатой, плохой подготовкой и отсутствием мотивации.