Осень Европы

– Судя по тому, что я знаю, и так не обошлось без насилия, – сказал Руди.

– В городах – определенно. Но останавливаться все равно было нельзя. Если бы правительство дало задний ход, началась бы гражданская война. Оно изначально-то было не самым популярным правительством, – он пожал плечами. – И вот они внезапно пытаются поставить на ноги независимое государство без всякого влияния и денег в казне, чтобы платить за… ну, практически за все. У них имелась полиция, но не было ни армии, ни флота, ни ВВС. Вестминстер помогать не торопился, а ЕС не мог ссудить деньги, пока Шотландия не станет членом ЕС.

– А это процесс долгий.

– А это процесс долгий, – Сет отпил замечательный домашний самогон мужа хозяйки и оглядел пустую столовую. – В общем, Холируд наконец заключил сделку с китайцами. Чем выбесил Вестминстер, Вашингтон, Брюссель и практически всех, но на самом деле выбора у них не было. Теперь аэропорт Прествик – китайская авиабаза, шотландцы получают достаточно, чтобы пережить переход к суверенности, а Эрширское побережье под прицелом такого мегатоннажа, что будет светиться по ночам миллион лет.

– И англо-шотландская граница – одна из самых серьезно охраняемых на Земле.

– Да. И нет.

Руди поднял бровь.

– Шотландское правительство находилось на краю банкротства почти все время с тех пор, как страна получила независимость, – сказал Сет. – Длина границы меньше сотни миль – ну скажем, сто пятьдесят километров, практически ерунда, – но шотландцы не могли позволить себе пограничную оборону. Они набрали добровольцев, пару сотен человек, а большая часть границы проходит по местам вроде… – он показал на дверь вилкой. – По диким, жутким местам. Даже римлянам здесь не понравилось, а они пожили при любой погоде.

– Тогда как англичане?..

– Везде. Гарнизоны к югу от Бервика и Гретны, регулярные патрули, заборы, сенсоры. Дроны вдоль границы – шотландцы их любят сбивать, китайцы выдали им какие-то устаревшие автоматические пушки. Но дело в том… – он улыбнулся.

– Дело в том?.. – подхватил Руди.

– Англичане следят за теми, кто прибывает с севера, а не едет в противоположном направлении.

* * *

Дождь лил и на следующее утро; по долине, где стояла ферма, мощные порывы ветра проносили пелены и завесы ветра и воды. Сет и Руди вышли на завтрак – весьма приличный выбор: сосиски, бекон, черный пудинг, жареная картошка, жареные помидоры, грибы, тосты, жареный хлеб, вареные бобы, – и обнаружили, что за ночь мини-гостиница пополнилась еще двумя гостями: парой молодых женщин, которых звали Анетта и Лорен, укрывшихся здесь в разгар вчерашней ночной бури.

– Дорогу было видно метра на два вперед, не больше, – рассказывала им Лорен за соседним столиком. У нее был глазговский акцент. – Просто стена воды. Правда, Нетта?

– Правда, – сказала Анетта, маленькая, неразговорчивая и рассудительная, судя по ее редким словам, – словно родом откуда-то из Уэст-Кантри.

– Мы уже думали, придется съехать с дороги и заночевать в машине, когда Нетта заметила указатель на это местечко. Правда, Нетта?

Анетта изучала треугольник жареного хлеба с таким видом, словно бы впервые сталкивалась с результатом совмещения сковороды и хлеба. Она подняла глаза и кивнула.

– Правда.

– Мы едем в Хоуик, к моим родителям, – сказала Лорен. – А вы, ребят?

– Глазго, – ответил Сет. – Открываем ресторан.

– Да? И где же?

– У реки. Рядом с выставочным центром SEC.

– Ого, желаю вам удачи, – сказала Лорен.

– Спасибо, – ответил Руди. Лорен взглянула на часы.

– Как там дождь?

Сет отклонился на стуле, чтобы выглянуть в окно; по стеклу бежала вода.

– Все еще льет.

– Хм. Что думаешь? – спросила она Анетту. – Стоит рискнуть?

Анетта отложила жареный хлеб.

– Я не могу это есть, – сказала она. – Что с вами не так?

Лорен хихикнула.

– Нетта плохо себя чувствует, – объяснила она.

– Нормально я себя чувствую, – низким голосом возразила Анетта. – Как такое можно делать с хлебом? Это же грех.

– Ладно, – сказала Лорен, поднимаясь. – Тогда мы на выход. Приятно было познакомиться, ребят. – Анетта тоже встала и оглядела столовую, словно искала еще изувеченный хлеб.

– Осторожней на дороге, – сказал Руди.

– Да, вы тоже, – ответила Лорен. – В добрый путь.

Когда девушки ушли, Сет посмотрел на Руди.

– Нам вообще-то тоже пора выходить.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – сказал Руди.

– Я знаю, что делаю, – ответил Сет.

– Хорошо.

– Я еду с тобой в Европу, мы узнаем, кто приказал тому мужику убить Льюиса и Анжелу, и я убью их всех.

Руди вздохнул. Опустил взгляд на остатки завтрака.

– А ведь она права.

– Кто?

– Эта девушка. Жареный хлеб. Никогда не пойму, что творится в голове у англичан.

* * *

Когда они выписались и вынесли багаж к машине, дождь как будто поутих, но стоило им выехать на дорогу, как снова начало хлестать. Холмы, трясины и леса скрылись за шумным серым занавесом, а дворники только и делали, что перенаправляли воду сперва в одном направлении, а потом в другом.

– Какое ужасное место, – сказал Руди с пассажирского места, уступив на время руль Сету. – Больше я сюда ни ногой.