Осень и Ветер

В доме тихо — Наиль не знает, но я отпустила и Любу тоже. Осталась только охрана, но я уже смирилась с тем, что эти невидимые парни в черном — неизменный атрибут нашей жизни, и они будут всегда и везде. Я предлагаю Наилю подняться наверх, в большой зал, где он иногда, когда думает, что его никто не видит, играет на пианино. А сама иду в ванну и привожу себя в порядок. Наконец-то можно снять линзы — сегодня они мне уже не понадобятся. Я немного волнуюсь, то и дело возвращаясь взглядом к зеркалу, пытаясь найти в себе изъяны и остановить безумство, на которое отважилась. Но… быть нормальной — так скучно, даже если мне уже почти тридцать и жизнь немного посеребрила мои волосы и оставила незаживающие шрамы на сердце.

Сегодня мы исцелимся. И это стоит риска.

Глава сорок вторая: Ветер

Я сразу понимаю, что далеко идущий план Осени включает в себя не только ночь в ее клубе и ночевку Хабиби у моей матери. По тому, как тихо в доме, я понимаю — моя женщина распланировала все до мелочей. Укор совести больно тычет под ребра невидимым пальцем, напоминая, какой я придурок — второй раз прошляпил свой шанс красиво поухаживать. Разучился, видимо, причем совсем. Да и что было планировать, если еще днем я был уверен, что вечером останусь сам один в пустом доме: без дочери, без женщины, которую люблю больше всего на свете?

Я беру из холодильника шампанское и бокалы, сложенные в корзинку фрукты и какие-то забавные конфеты-сердечками в разноцветной фольге, поднимаюсь на второй этаж и ставлю все это на столик около рояля.

Я пришит к ней сердцем. Пришит не хирургическими нитями, которые могут порваться или пропасть со временем. Я пришит нервами, прошлым, настоящим и будущим, о котором боялся мечтать с того самого дня, как написал идиотское сообщение. Сейчас понимаю, что всегда мечтал о том, чтобы впустить мою Осень в сердце и боялся этого, потому что знал — мне нее оттуда ни за что не выкорчевать. Потому что это не Лейла, одержимость которой я принял за любовь — это с самого начала было настоящее, реальное настолько же, как и необходимость дышать.

Мое внимание привлекает движение в дверном проеме и я, отрывая взгляд от клавиш[1] под пальцами, смотрю на Еву.

Сердце выскакивает из груди, и мне с трудом удается сдержать себя, чтобы не зажать его руками. Кажется, все так очевидно, что удары видны даже под рубашкой.

На ней нет ничего, кроме черных чулок с ажурной широкой резинкой и аккуратной грации, которая больше похожа на произведение искусства из атласа, кружев и лент. И еще — туфли на высоких каблуках, которые превращают каждый шаг моей Осени в инфаркт моего несчастного сердца. Никогда в жизни я не был так близко к тому, чтобы схватить женщину в охапку, словно неандерталец, и бросить в постель без долгой прелюдии.

Ева идет прямо на меня и нарочно не спешит, дает рассмотреть себя, как будто платья в клубе было мало, чтобы превратить мое терпение в размокший динамит. Понятия не имею, как выдержу, если она сейчас захочет меня поцеловать. Взорвусь. Сойду с ума. Провалюсь во Вселенную под названием — Моя Идеальная Женщина.

Осень не садится рядом — она перебрасывать ногу через меня, и удобно устраивается на коленях, соединяя наши тела в тех местах, где мне почти жаль несчастную молнию взятых на прокат брюк. Ее особенный потрясающий запах нежности и силы проникает в кровь, превращает мир за пределами ее глаз в разноцветное пятно. Как будто Жизнь нарисовала ее, а все остальное, как неважное, обозначила лишь мазками. А ведь так и есть — в моей жизни не останется ничего, если Ева вдруг пропадет. Конечно, я не полезу в петлю и не сопьюсь, но я буду просто существовать, делать вещи на автомате, словно запрограммированный дроид, который существует до конца срока эксплуатации.

— Хочу рассказать тебе сказку, мой не очень умный мужчина, — улыбается Ева, обвивая мою шею руками. Наши губы так близко, что я не в силах остановиться — тянусь к ней, чтобы сорвать хотя бы мимолетный поцелуй, но Ева отстраняется. — Сначала сказка.

— Рассказывай, мучительница Шахерезада, — почти стону я.

И она рассказывает. Эта история хорошо мне знакома: в ней царь хотел взять в жены самую умную женщину и в конечном счете женился на дочери рыбака, которая пришла к нему, как загадано: не днем и не ночью, с подарком и без подарка, в одежде и без одежды. Ева рассказывает выразительно и изредка немного хмурится, когда мои руки сами собой соскальзывают ей на бедра. История стремится к середине, где умная жена царя хитростью доказала, что он ошибся, решая спор двух крестьян. И, наконец, финал, в котором муж прогоняет ее из дому за то, что ослушалась его приказа никогда не оспаривать его решений.

Я начинаю догадываться, что она расскажет дальше, но все равно не позволяю своим мечтам уходить слишком далеко от порога. Может быть, она лишь хочет намекнуть на все те ошибки, что я совершил? Может быть, сегодняшняя ночь станет ночью прощания? Я до сих пор не знаю, что на уме у этой женщины, и отдал бы все, что угодно, лишь бы подслушать хоть малую часть ее мыслей.