Осень матриарха(СИ)

А здесь Таригат буквально вросла корнями в натуральную почву... Ха. Страна Степей хоть и закрыта для вторжений сверху и со стороны, но не настоящими облаками. Никто не отрицал здесь самобытной и сложной культуры, даже развитой цивилизации. И никто за всю историю не именовал её Страной Городов.

- Валиулла, наши дети уезжают в Вард-ад-Дуньа, и что дальше?

Он усмехнулся быстроте и точности постижения (спустя целых полгода). Ответил кратко:

- Учатся. Больше там делать нечего. Ты ведь поняла, когда вспоминала Оксфорд, Кембридж и Лигу Плюща.

- Там университеты?

- Там всё: привычные Динану башни из камня и стекла, непригодные для жизни истинного человека, уютные краснокирпичные городки, от фундамента до самой крыши затканные вьюном и хмелем, общежития по интересам, резиденции правительства, в смысле всякая мебель вроде диванов и кабинетов, гостиницы для приезжих. Можно сказать, это город без постоянных жителей, город - вывеска для туристов, корпорация вольных искусств. Но в нём имеется и другая архитектура.

- Управлять наши дети обучаются тоже?

Муж удовлетворённо кивнул:

- Конечно. Те, кто к этому способен и желает такого.

- А иностранные зеваки им вроде наглядного пособия по нескольким предметам сразу?

- Угадала, - на сей раз он ответил ей без обычной прыти.

Ошиблась ли, а ему было неловко солгать? Или подцепила на крючок своего вопроса неожиданно крупную добычу? Про иную архитектуру он обмолвился специально, а то, что было сказано до того, внезапно сделалось правдой в собственном духе Таригат: и есть, и по сути нет, ибо имеет мало значения.

Сезоны незаметно подменяли друг друга с поворотом годового колеса, которое по мере привычки словно убыстряло ход. В фразах, которыми Таригат пыталась описать это явление, то же происходило со звуками и словами - ни мысли, ни языку не было за что зацепиться.

Возможно, здешнее пространство-время скручивалось в своего рода свиток вокруг малых детей, - полагала Таригат, исходя неизвестно из какой логики. И Раима в таком явно главенствовала. Она была иная, чем дети Динана (да и Рутена тоже). Почти что такая, как здешние дети, - и всё же как бы крупнее, ярче. Непорочная и дочь Первоначальной, как втайне даже от себя звала её родная мать, Раима вырастала вольным деревцем, которому суждено процвести в столетиях. Вымахала по плечо взрослой женщине, как бы перелиняла и была непонятно в кого хороша: смугловатая кожа, волосы и брови цвета каштана, грозовые лиловые глаза. Сеголетки и старшие погодки едва доставали ей до плеча. В самом своём рождении беспримесная радость, во всём счастлива, любима людьми и удачей - как втайне полагала жена Божьего Друга, оттого, что появляясь на свет вообще не причинила ни ран, ни страданий. Ведь материнская любовь дочерей Евы рождается из сплава боли и ненависти к чаду, оттого уникальна и неповторима: ничего похожего в природе нет и быть не может.

Из-за дочери Таригат будто впервые заметила, что народ Валиуллы фатально сероглаз. В Благородном Коране изречение "Мы сделаем их всех светлоокими" означает кару: такие люди вскорости слепнут от ярости полудня из-за того, что в радужке отсутствует пигмент.

Однако зрение членов её рода было таким острым, что по точке в дневном небе они определяли, что за птица летит, а в ночном видели вдвое больше звёзд, чем она сама. И до глубокой старости никто не страдал ни катарактой, ни глаукомой.

- Предки сделали нам прививку от хворей, - упомянул вскользь Валиулла. Прозвучало это со значением, но Таригат не могла бы объяснить, что именно всколыхнули в ней его слова.

Отчего муж выступал почти единственным толмачом в беседе, которую вели она сама и окружающий мир? Ради одного лишь удобства, отвечала себе Та-Циан рутенской поры. Для чего ещё и заводить супруга, как не для подобных удобств.

Год от года возрастала уверенность динанской пришелицы. Уже никто не задумывался, откуда она родом, - если это и было предметом размышлений, если и не догадывались о том раньше, а теперь поняли. Уже без особой рефлексии стояла она рядом с "подателями жертвенной крови и гнева", выбирала, нередко сама пробовала на вкус, цвет и остроту своей сабли. Не только махр. Личная гвардия. Ханские кешиктены. Что им придётся делать спустя несколько лет, когда ранний плод созреет вместе с более поздними, недавние выученики Вард-ад-Дуньа понимали без дальних слов. Вернутся обратно в город - на сей раз уже не одни. В почётной свите тех, кто в очередной раз избран к высшему обучению.