Осень матриарха(СИ)

Девочку назвали Сидной, как и старшую в роде, - это в Лесу называлось "подарить имя". Моя прабабка словно бы того дожидалась, чтобы помереть в одночасье: в полном сознании и с хитрой улыбкой на сморщенных губах.

Росла её преемница счастливо, как и полагается моей почти что копии: белая и золотая с чернью, только что глаза без хамелеончатой игры цветов, просто серые.

Отец Сидны прислал мне полный "горский строй" - походил на наши лесные, но куда более прихотливого тканья. Сколько уж Волк сидел над ним - не могу сказать, девочке к тем временам исполнилось полгода. Ну и, конечно, там был и пояс - наверное, мастер добрался до всех моих поединщиков, ведь сама я не собирала стальных обломков. Мне их владельцы были интересны.

Все были ублаготворены подчистую. Только два тёмных пятна было на всеобщей радости, да и те всего лишь точки.

Первое. Хорт, который наблюдал Сидну вместе с другими, сказал почтительно и снова с некоей загадкой:

- Высокая ина Та-Циан верно угадала неправильность, но по каким признакам - не знаю. Сыновьям её не полагается выживать. Дочь не должна быть без благодати, как сыновья, а она такова. В ней есть многое, но нет искры.

- Дорогой Хорт, и что теперь делать?

- Очень простой анализ, у спортсменов такое определяют по капле слюны. Пометку в метрике при этом не меняют. Ваша дочь растёт женщиной, но не думаю, что у них с Кахином или кем ещё будет потомство.

Вот такие обиняки на пустом месте. Зачем не сказал тогда прямо? Не хотел портить всем нам жизнь?

Второе. Я так боялась потерять форму, что уехала в Эдинер через две, а вышла на тренировки спустя три недели после родов. И сразу же наткнулась на Тейнрелла.

- Удивительное вы существо, ина Кардинена, - заключил он, когда мы с ним закончили тренироваться. - Вашей силы и ловкости, можно сказать, прибыло вдвое. Думаю, скоро с вами придут говорить ради истинного дела. Мир, которым вы окружаете себя и остальных, весьма хрупок и непрочен.

Вот так. А теперь думай, что тебе угодно.

XIII. ОБВАЛ

"Нужны ли моим деткам все крючкотворские подробности? - думала Та-Циан. - Как сразу же после того, как нас отправили в рессорной повозке на "большую землю", моё дитя записали как девочку и дочь одной меня: прочерк на месте отца в Динане ставить не положено, а назвать кличку истинного отца было невозможно. Ной думал, не подменить ли соперника, если вдруг появится более строгий закон о престолонаследии. Но по-прежнему хотел застолбить для Кахинчика невесту. А первое и второе никак не совмещались - не говоря о том, что я нипочём не желала врать.

Сидна росла бурно и "пользовалась несокрушимым здоровьем", по старомодному жаргону, которым, в свою очередь, пользовался наш детский врач. Хороша была в меня: белокожая с лёгкой смуглотой, светловолосая, темнобровая, гибкая. Вот глаза были как льдинки и взгляд холодноватый, пристальный - да я ведь уже описывала? Сильно не изменилась с того момента. Дитя, рождённое в весеннюю слякоть. В её пять лет первенец Рейны был Сидне едва по плечо. Хотя позже выровнялся, красивый получился из него мальчик. Дружили оба по-настоящему и умели радоваться друг другу, но вот с невестой вроде как вышел облом.

- У неё синдром Морриса, - без церемоний поведал мой медик номер два. - Мужская хромосома вместо второй женской и недоразвитые семенники на месте яичников. Я понимаю, почему коллега Хорт обходил эти дела стороной: ваш товарищ... э...

- Аньда. Побратим, - отрезала я.

- Ваш крестовый брат чудом пережил агрессивную форму грудной болезни, и сообщать ему, что та, ради которой он пожертвовал здоровьем, ущербна, было бы опасно.

Иначе говоря, моя дочка имеет все шансы вырасти красивой женщиной, грациозной и сильной женщиной, невероятно умной женщиной, однако лишённой сомнительных радостей материнства по той причине, что она самец.

Я перескочила через все логические связки:

- А Кахин в принципе может иметь нормальное потомство? Не столько в физическом, сколько в моральном плане.

То есть не женино - от кого-то на стороне.

Лекарь усмехнулся:

- Скорее всего, нравственная дилемма перед ним не встанет.

Он был старше Хорта, не имел никакого отношения ни к увенчанным кольцам, ни к надтреснутым зеркалам, но мыслил как один из нас: метя в самый корень и в то же время уклончиво.

Сказать, что для побратима это было страшным ударом, значило не сказать практически ничего. Какой смысл ему через сына овладевать посестрой во втором поколении, если третьего у вас, как ни крути, не предвидится?

Но время шло, снаружи ничего такого не показывалось. Мне - о чём я сожалею - не было особого дела до нюансов. Сидну приняли в Ано-А, там у неё были и родные, и приятели, и клан со сложной иерархией отношений. Меня же Братья взялись учить в открытую".